Мысленная конструкция выглядела очень красиво, вот только пользы от нее не было никакой, потому что Швецов вряд ли захочет воспользоваться плодами моих усилий по сбору «биоматериала», а без него я не могу получить доступ к другому биоматериалу, полученному судмедэкспертами и необходимому для сравнительного анализа. Сопоставлять было нечего, поэтому мне пришлось пока что отказаться от своей затеи. А дальше посмотрим.
С началом рабочей недели все приключения последних выходных стали казаться бесконечно далекими, почти нереальными. Хотелось бы знать, как прошло Женино возвращение к родным пенатам, но я не решилась ни звонить, ни писать ему. Сам Женич тоже не писал и не звонил. И хотя мне было чем поделиться, я мстительно молчала: захочешь, сам поинтересуешься, встречалась ли я со Швецовым и чем закончился разговор. Лишь в среду телефон мурлыкнул смской от Женича: «Разговаривала со Швецовым?» – «Да» – «И?» – «Они сделали ДНК-анализ». Моя неправедная обида на его трехдневное молчание еще не прошла, поэтому я скудно цедила информацию. «И?!» – «Ребенок не от мужа». Минут на двадцать телефон замолчал, затем снова мурлыкнул: «А от кого?» – «Больше ничего не известно» – «Что они будут делать?» – «Не знаю. Искать связи». Женич не задавал больше вопросов, поэтому я, наконец, решилась: «У тебя все нормально было в ВС?» – «Нет» – «Скандал?..» – «Вроде того». Бедный Женич.
А в четверг, к моему величайшему изумлению, позвонила Полина и предложила «посидеть где-нибудь» в пятницу. Не подумав, видимо, о том, что я могу работать целыми днями в офисе, она предложила встретиться в обед, но в итоге смирилась с ужином и пообещала зарезервировать нам столик в каком-то «Дольче Увас» на Пречистенской набережной. Я понятия не имела, что это за ресторан, но не сомневалась, что оставлю там не меньше половины стоимости квадратного метра своей будущей квартиры.
К Полине я всегда относилась с необъяснимым равнодушием: меня не задевало ее невнимание, и я никогда не искала ее внимания, в отличие от тех же Даши и Лизы. В школьные годы я долго пыталась им понравиться, пока не убедилась, что они меня просто не замечают. В университетские времена я не мечтала столкнуться с ней на автовокзале в тот момент, когда меня провожал Максим, и насладиться ее изумлением. Полинины успехи интересовали меня куда меньше, чем достижения других бывших одноклассников. Мне было безразлично, за кем она замужем, сколько у нее детей и сколько денег. Я не чувствовала в ней глубины, которую часто угадываешь даже в тех, кто тебе не нравится. Можно говорить с незнакомым человеком о пустяках и чувствовать, что там, за светской приветливостью или нейтральной сдержанностью, скрывается бездна. А в Полине за безупречным фасадом мне всегда виделась ровная стена. Однако на фоне последних событий я вдруг подумала, не слишком ли недооцениваю ее. Она казалась поверхностной, потому что всегда была вещью в себе, самодостаточной и не щедрой на эмоции. Впечатление о заурядности ее личности вполне могло оказаться обманчивым.