Почему-то все хорошее кончалось быстро, а плохое тянулось и тянулось. Сережка Сидельников сказал, что у Федьки безвольный подбородок. У самого Сережки полукруглый подбородок выдавался вперед, как у Джека Лондона. Федька завидовал другу, обладавшему этим главным признаком сильной воли. Он выдвигал нижнюю челюсть и мог проходить так неделю или две. Но воли не прибавлялось. Анна Васильевна — учительница русского языка — говорила, что в жизни всегда есть место подвигам. Эти слова Федьке понравились. Тем более что придумала их не Анна Васильевна, а кто-то из писателей. А на деле? На деле война длилась больше года, и Федька вынужден был ходить в школу, как все мальчишки. А подвиг — это всегда не как все.
В прошлом году, когда немцы подошли к Москве, школы закрылись — в них разместились госпитали. Время пролетело быстро потому, что Федька не учился. Летом он жил у тетки на Клязьме и целыми днями дежурил возле колодца. Охранник из службы противовоздушной обороны сказал, что немецкие шпионы могут отравить воду. Но шпионы вредили в других районах, так писали в газетах. Осенью Федька перебрался на Дмитровское шоссе, где жила подруга матери. Он убегал за пустырь и вместе со взрослыми рыл противотанковые рвы, помогал ставить «ежи» из сваренных обрезков железнодорожных рельсов, насыпал песок в мешки, предназначенные для укреплений вроде баррикад.
Немцев под Москвою разгромили, и Федька нашел себе другое дело: вместе с Сережкой Сидельниковым и Геркой Полищуком собирал на крышах домов осколки от зенитных снарядов. Мальчишки понесли их однажды в лавку утильсырья на Малой Бронной. Передышку сделали у памятника Тимирязеву — каждый нес не меньше десяти килограммов. Памятник великому борцу и мыслителю тоже пострадал от войны — фигуру ученого снесло взрывной волной. Его сразу же водрузили на место, и об этом напоминала только щербина на краю гранитного одеяния великого мыслителя. Федька мечтал о том, что из собранных ими осколков отольют бомбу, и бомба эта обязательно попадет в какую-нибудь статую Гитлера, а может, даже и в него самого. Но приемщик утильсырья считался не с желаниями мальчишек, а с разнарядкой: он принимал только цветные металлы в чистом виде. Откуда ему было знать, что из осколков отольют новую бомбу? «Осколков не беру», — услышали ребята, и добросовестный приобретатель мелкого тряпья и медных трубок закрыл окошечко на ржавый крючок. Небось воров боялся. А чего боялся — непонятно: никто бы не польстился на его тряпки. Разве что только на медные трубки, из которых можно смастерить самопалы.