Бей фашистов озверелых,
Бей своих врагов... —
написал Федька и задумался. Теперь надо было найти рифму.
— Будь героем смелым, — прошептал Федька. Нет, так не годилось. Смелый герой — все равно что сладкий сахар или соленая соль. Надо поставить запятую после «героя». Но тогда получается, что двумя словами он говорит об одном и том же. Вот закавыка. До войны у него легче выходили стихи. Он мог на ходу сочинять такие строки:
Висела у нас веревка,
Веревку украла воровка.
Воровку поймал Вовка,
И у нас опять веревка.
А теперь со стихами труднее стало. Вот и Грин стихи здорово сочинял.
Федька нашел нужные слова и дописал:
Будь, как раньше, смелым,
Папа, будь здоров!
А внизу приписал:
«Крепко тебя целую. Папка, приезжай скорее, я очень по тебе соскучился. Твой Федька. Идочке я подарил шапку»...
Вечером тетя Оля накормила ребят гречневой кашей. Федька с Геркой съели по две тарелки, вылезли, отдуваясь, а потом Федька сварил калмыцкий чай, и они выпили по три стакана вприкуску с сахаром.
— Вместе к Сашке пойдем, — сказал Федька, отдуваясь, и поставил пустой стакан на блюдце.
— Ага, — так же отдуваясь, ответил Герка.
9
Анна Васильевна протерла носовым платком стекла очков, надела их и снова взялась рукой за кожаный поручень. Она ехала во втором вагоне трамвая, и качало здесь сильнее, чем в первом.
— Вы не будете садиться? — к скамейке подошла полная женщина в потертом плюшевом полушубке и клетчатом платке.
— Нет-нет, — ответила Анна Васильевна и закачала головой, словно пыталась от себя отогнать неприятные мысли.
Женщина осмотрела Анну Васильевну с головы до ног и, отвернувшись, стала глядеть в окно.
Сегодня Анне Васильевне придется просить Максима Максимыча, чтобы он провел в 5-м «А» два урока вместо нее: надо было к двенадцати часам привезти документы в школу, которая стояла рядом с ее домом. И успеть снять копию с диплома у нотариуса. Да еще заехать на работу к матери Стародубова и взять справку для детского сада...
— Садитесь, пожалуйста, — сказал Анне Васильевне какой-то мальчишка, когда Анна Васильевна стала проходить вперед.
— Спасибо, — сказала Анна Васильевна, но не ела. Женщина в плюшевом полушубке посмотрела ей вслед и сказала:
— Упрямая фифа...
Щеки Анны Васильевны запылали, как на уроке. Летом, когда ее бостоновое пальто висело в шкафчике на деревянных плечиках, почти никто ей не уступал места. А теперь, когда она надела свое единственное пальто и не садилась только потому, чтобы не помять его и не протереть, ей все уступали место. Просто наказание какое-то. Если она будет садиться, через три года придется покупать новое пальто.