— Какой? — Ирина Михайловна разложила картошку в две тарелки. — Баранка да чай.
— Ага. — Герка был подавлен, не увидев на столе третьей тарелки. — Баранка да чай.
— Садись. — Ирина Михайловна взяла Герку за плечи и усадила на стул. — Как тетя Оля?
— Работает. — Герка тут же до отказа набил рот картошкой.
— Знаю, что работает. Карточку ей рабочую дали?
— Вчера.
Ирина Михайловна присела на кушетку. У Федьки и у нее были две продуктовые карточки: на нее — служащая, на Федьку — иждивенческая. Конечно, на рабочую карточку и хлеба и продуктов больше давали. Но она все-таки питалась в детском саду и за питание платила только деньги. Карточек не нужно.
— А вы почему не едите? — спросил Герка и начал водить по опустевшей тарелке хлебной коркой.
— Я в саду поем. — Ирина Михайловна посмотрела на Федьку. Тот тоже выблескивал тарелку коркой хлеба. Ее сын — иждивенец. Слово-то какое. Тринадцатилетний Федька — иждивенец. На содержании находится...
— А миледи они пристукнут? — спросил Федька у Герки.
— Ага.
— Так ей и надо. Допрыгалась.
— Па-де-де с одним де! — Герка выскочил из-за стола, согнул в колене правую ногу, завел спереди ботинок за левую, двинул им в сторону, пытаясь показать пируэт. — Как тетя Оля...
Ирина Михайловна нахмурилась: тетя Оля потеряла любимую работу, а Герка над этим смеялся.
Но Герка вовсе и не думал смеяться. Ему просто стало стыдно, что он не смог совладать с голодом, смалодушничал и съел порцию Ирины Михайловны. Вот и пытался заглушить в себе чувство неловкости и стал изображать балерину.
— Ну, пошли, — сказал Федька, надел цигейковый полушубок и взял портфель.
Герка натянул шапку с полуоторванным ухом и стал похож на большого рыжего щенка, потому что шапка у него тоже была рыжей.
В коридоре они встретили Идочку.
— Бонжур, мсье, — сказала она.
— Хочешь рифму на «бонжур»? — спросил Федька Герку.
— Ага.
— Ида надела на голову шляпу под названьем «абажур». Она весело всем кланяется и говорит «бонжур»...
Идочка покраснела. Конечно, она не стала обижаться на Федюшу, потому что была старше его на год и уже училась в шестом классе. А то, что она носила шляпку, похожую в самом деле на абажур, что же тут такого? Она ведь была почти взрослой. А все взрослые женщины носили шляпки.
Федька оглянулся, махнул рукой и скрылся у себя в комнате. Когда он выбежал, Идочка спросила:
— Фека, больше ничего не забыл?
— Ой, спички! — прошептал Федька. — Притащи скорее. Только маме не говори.
— Зачем? — прошептала Идочка.
— Сера нужна. В ключ набивать.
2
— Разевай курятник.
Пятилетний Колька вздохнул, привычно раскрыл рот и почесал ногу в красноватых прыщиках. Прыщики появились после того, как Колька объелся яичным порошком. Мамка назвала их «неправильным обменом веществ» и каждый день заставляла Кольку пить пивные дрожжи. Хотя Колька и морщился, глотая горькое месиво, но считал, что ему повезло: могли прописать и касторку.