— Мамка скоро из больницы придет? — спросил Колька.
— Как аппендикс вырежут, — ответил Сашка, надевая гимнастерку.
Колька сунул ноги в валенки и почувствовал, как от коленок к животу побежали мурашки. Кольке было неохота по утрам нагибаться, чтобы надеть ботинки. Он нашел выход из положения, ставя у кровати валенки. В них он щеголял в любое время года по комнате. Но вчера, когда мамку положили в больницу, Сашка не успел протопить печь, пол был холодным, и валенки остыли.
— Не забудь вынести ведро, — сказал Сашка.
Колька надел черную косоворотку, подпоясался шпагатом и подошел к столу, накрытому клеенкой, потертой по углам на сгибах. Увидев на столе кусок жмыха, он сунул его в рот и стал обсасывать. Кольке дай жмыху, как грудному младенцу соску, — рад будет на всю жизнь.
Сашка собрал с комода куски разноцветной бумаги и проволоки и положил их в картонный ящик.
— Я плоснулась, — сказала Катька и села на постели, старательно протирая глаза.
— Сиди, не вылазь, — сказал Сашка. — Печь нетоплена. Одень ее. Я пойду дров наколю.
Колька с радостью схватил Катькин лифчик с голубыми резинками, пристегнутыми по бокам, чулки и платьице. Раз Сашка пошел дрова рубить, тогда и ведро, может, с собою прихватит.
Сашка достал из-за кухонного стола топор, вышел на лестничную площадку, спустился вниз и подошел к сарайчику. На дверях сарайчика висел замок. Сашка дернул его, и серебряная дужка выскочила одним концом наружу. Замок висел только для виду. Можно было бы, конечно, починить его, если бы было кому воровать дрова. Но соседи хорошо знали друг друга. У них тоже на сараях висели испорченные замки — на тот случай, если во дворе появится чужой человек, которому вдруг захочется открыть дверцу сарая без замка.
В сарае пахло свежепиленой березой и сосной. Сашка вытащил на середину сарайчика притулившуюся к дощатой стене табуретку, взял из поленницы несколько сосновых и березовых чурок и свалил их друг на друга у табуретки.
Костыль Сашка поставил рядом, остатком ноги оперся на табуретку, примостил на толстом пеньке березовую чурку, взял в руки топор, взмахнул им и с шумным выдохом ударил.
Дерево крякнуло и распалось на две половинки. Раньше Сашка никак не мог расколоть чурку с первого раза. Но военрук Максим Максимыч, живший в соседнем бараке, как-то увидел, что он возится битый час с одной чуркой, посоветовал: «А ты бей не в отвес, а держи малость наискось». Сашка попробовал — и вправду так было лучше: чурки лопались под ударами, будто спелые арбузы под ножом.
— Здравия желаю.
Сашка поднял голову — в дверях стоял Максим Максимыч.