— Как написали, так и напечатали, слово в слово, — сказала баба Дуся.
— Я хотела написать, што у нас в деревне невесты как на подбор, в девках засидевши... — пошутила баба Катя, храня на лице серьезность своих ста шести лет...
7
За полдень в сентябре. Деревня Чога.
Дождь мельтешит в окне. Потрескивает печь.
Спокойно на душе. Изба моя убога,
но кров не просквозила течь.
Куда ни кинешь взор, зеленые увалы,
разводий синева, рябиновый окрас...
Те счастливы, что побывали
на нашем берегу хотя бы раз.
Как приеду в Чогу (в этот раз прихомылял пешком: Нюрговичи-Харагеничи-Кончик-Пашозеро-Чога), так у моего соседа Дмитрия Семеновича Михалевича какая-нибудь сногсшибательная история. «...У них под Кильмуей, — рассказывал Михалевич, — приватизированы охотничьи угодья. Такие молодые замечательные ребята, и все у них есть — и база в Шугозере, и медведей навалом. К ним приехали испанцы охотиться на медведей. И заплатили всего по пять тысяч долларов. Представляете? Это же даром. Если бы они поехали куда-нибудь в Канаду, с них бы там содрали... Ну и вот... За мной пришла машина, меня пригласили им показать охоту на болотную дичь. Мы с Яной поехали. Испанцы, надо сказать, изумительные люди, веселые, искренние — настоящие испанцы. Им так все понравилось — природа и охота, у них таких птиц нет. Яна искала птицу, делала стойки... Нынче сухо, птицы мало, но все равно все вышло в лучшем виде. Я с ними разговаривал по-английски. И они замечательные стрелки, у них первоклассное оружие. Я дупеля особо далеко не отпускаю, а они метров на шестьдесят — и попадают. Им очень понравилась эта охота.
И медведя они убили, мне егерь Дима рассказывал. Они сидели на лабазе, на дереве, двое. Медведь вышел в овес; у них оптические прицелы. А патроны вот такие огромные, пули — они такими пулями слонов бьют в Африке. И вот один из них прицелился, метрах в восьмидесяти был медведь, выстрелил, медведь так и рухнул. Ну, им говорят, надо быть осторожным, подождать. Медведь, как потом выяснилось, был насовсем убитый, ему все мясо разорвало... Но, видимо, настолько сильная была боль, что он, уже фактически мертвый, встал, ужасно рявкал. Испанец еще раз в него стрелял, перебил позвоночник. Шкуру тому, кто стрелял, и свидетельство выдали: медведь убит там-то, тогда-то, для таможни...
Мне испанцы тоже предложили гонорар. Я отказался, а когда мы прощались, руки пожали, я чувствую что-то такое в руке. Я говорю: «Зачем? Не надо!» А они: «Все в порядке. Заслуженный гонорар». Теперь в Швейцарию поеду, у меня своя валюта, хоть маленькая, но своя...»