Нынче мы говорим о недостатках экологического воспитания наших детей, об их отчуждении от природы-матери. Но ведь сами-то мы прошли такую хорошую школу у Бианки, Курдова, Чарушина (еще у Мамина-Сибиряка, Соколова-Микитова), столь много почерпнули в «Лесной газете» для становления, выработки не только эстетических, но и экологических убеждений, главных сегодня!
Еще помню картинки Курдова к «Рики-Тики-Тави» Редьярда Киплинга — это классика в мировой киплингиане, к роману «Айвенго» Вальтера Скотта, к множеству сказок...
Валентин Иванович Курдов любит рассказывать, как однажды рисовал раков по заказу Детгиза к книге В. Бианки «Где раки зимуют». Пошел на рыбный рынок (таковой в ту пору процветал в нашем городе), купил живых раков, принес их к себе в мастерскую, раки расползлись по столу. И столько в них было решимости, воинственности, такое изощренное совершенство творения являли собою раковые шейки, клешни, панцири, что художник залюбовался, забылся... Такими нам и подарил своих раков — живыми.
Самые вдохновенные, красочные, праздничные, живописные сочинения В. И. Курдова (отчасти собранные впоследствии в альбоме «От весны до весны») берут начало в тридцатых годах, в пору первой зрелости художника, полной самоотдачи таланта как инструмента красоты. Тема празднества русского леса животрепещет под кистью художника и поныне — полнозвучия тетеревиного тока, весеннего лёта несметного множества птиц, сцен потаенной звериной жизни, где каждый зверь являет характер, типаж, природа одухотворена любовью... В наше время курдовские акварели этого цикла могут послужить иллюстрациями к Красной книге... Гимн Природе — и реквием тому, чего уже нет...
Об основоположниках советской детской литературы: Маршаке, Бианки, Лебедеве, — об атмосфере высочайшей моральной и творческой взыскательности, царивших в Детгизе в первые годы его существования, у Курдова написано с памятливостью, достоверностью участника и с какой-то открытой сердечностью, вообще свойственной ему. Всю жизнь Валентин Иванович сотрудничал, дружил с писателями, понимая дружбу как щедрый пир мысли, таланта, единоверия. Помню, как в самом начале нашей дружбы, в начале шестидесятых, он посчитал своим долгом (в подарок молодому товарищу) ввести меня в дом к Ивану Сергеевичу Соколову-Микитову, где сам не только гостем бывал, но и живал в пору неустройства, находил приют и опору.
Иван Сергеевич Соколов-Микитов жил тогда в Ленинграде на Московском проспекте. Приехали мы с Валентином Ивановичем на проспект, остановились... не у подъезда соколовско-микитовского дома, а у входа в магазин... «Надо взять водочки, — с хозяйственной озабоченностью сказал Валентин Иванович. — У Ивана Сергеевича найдется в запасе, но лучше со своим, это по-нашему, по-российски». Я стал в кассу, спросил, сколько брать. Курдов без раздумий назначил меру: «Возьмем литр. Для начала». В этом сказались, ну, что ли, широта курдовской натуры, какой-то его совершенно органический максимализм, впрочем, всегда управляемые точным знанием меры, даже умеренностью в смысле траты себя, в пределах порядочности. Но обязательно чтобы знали наших!