— Ты даже не представляешь, насколько! — соседка нескупо разлила по чашкам обманчиво невинную желтую жидкость. — На вот, посмотри!
Она вытянула из кармана халата фотокарточку и протянула мне.
— Узнаешь?
— Откуда она у тебя? — удивилась я.
В первый момент мне показалось, что я снова вижу портрет рыжей жилички Бабы Яги. Волосы у девушки на снимке были оранжевые, стрижка та же самая, в ушах — незабываемые изумрудные бабочки… Однако, присмотревшись, я уловила отчетливое сходство и ахнула:
— Галка! Это кто — ты?!
Соседка глубоко кивнула и затянулась сигаретой так, что щеки провалились ямами:
— Я! Мне здесь двадцать, и я только-только познакомилась с Валеркой.
— Но ты же не рыжая! Ты шатенка!
— Я крашеная! — рявкнула Галка. — Мне сорок два, седины полно, да и не нравилось мне никогда быть красной, как морковка. Это Валерка от рыжих-бесстыжих всегда был без ума, я-то думала, это у него прошло, ан — нет. Надо же, нашел себе вторую любовь, точную копию первой!
— Почему сразу — любовь, может, у него к ней платонические чувства? — сказала я глупость, в которую сама не верила. — Такая ностальгия по молодости?
— Ностальгия — это я понимаю, — Галка набулькала себе текилы и выпила ее залпом. — Ностальгия — это нормально. А только в платоническую любовь я, Танька, не верю! Ты сюда смотри!
Она постучала ногтем по фотографии.
— Сережки видишь?
— Такие же, как у той девушки!
— Не такие же! — Галка помотала головой. — Те самые! Мои собственные! Ты знаешь, у меня разных бирюлек больше, чем в ювелирном магазине, и эти серьги я давно не надевала — прическа у меня теперь неподходящая. Так что валялись сережки в шкатулке с украшениями, валялись… А сейчас я посмотрела — нет их там! Выходит, Валерка, сволочь, подарил мои серьги своей новой пассии!
Похоже это на платонические взаимоотношения?
— Не похоже, — вынужденно признала я и от огорчения тоже хлебнула текилы.
Галка отодвинула в сторону чашку и аккуратно приложилась лбом о стол:
— Я дура! Не надо мне было слушаться Маринку!
— Какую еще Маринку?
— Парикмахершу мою! — Галка подняла голову. — Несколько месяцев назад Валерка вдруг заговорил о том, какая красивая у меня была прическа в молодости. И с таким, знаешь, восторгом говорил… Я и подумала: сделаю любимому мужу приятное. Пошла в парикмахерскую, показала мастерице свою фотографию допотопных студенческих лет и попросила перекрасить меня и подстричь по образцу. А она, парикмахерша моя, уперлась и ни в какую! Вам, говорит, Галина Дмитриевна, давно не двадцать, и цвет лица у вас уже не тот, чтобы оранжевые лохмы носить, да и волосы резать жалко, потом заново отпустить проблематично будет. Я и сдалась, осталась при своих полудлинных каштановых. А Валерка, видать, не зря те рыжие лохмы с трепетом вспоминал. Не иначе, он уже тогда закрутил с этой своей рыжей-бесстыжей!