Эти чудовища сделают все, что им прикажут.
Но неужели сам Редрих превратился в чудовище?
Король терпеливо наблюдал за пленником. В нем ничего не изменилось, лишь ушла сонная растерянность, что так удивила Рейнара утром. Теперь в лице монарха не было ни малейших признаков безумия: лицо-маска, фигура-статуя, равнодушно пытающая своего «верного пса» и готовая отдать на растерзание даже маленькую девочку…
Веки Рейнара жгло. Не в силах больше сдерживаться, он закричал:
– Эфола!
Слезы брызнули из глаз – унизительное, давно забытое чувство. Рука на веревке снова растянулась, швы на шее разнылись. Борбас подхватил девочку на руки, и оба скрылись в коридоре. Вой Рейнара сорвался, перешел в рваный хрип, а сам он, обессиленный и пустой, обмяк на полу.
Когда стихло эхо вопля, костница снова содрогнулась, на сей раз от смеха короля. Редрих сел перед герцогом на колени, уже не боясь его взгляда. Но хоть его рот и скалился, в широко распахнутых глазах не было и намека на веселье.
– Надо полагать, Дара у тебя и вправду нет, – вздохнул он, отсмеявшись. – Что ж, прости, Рейн, я обошелся с тобой жестоко – но разве ты поступил бы иначе на моем месте? Тень предателя повсюду следует за тобой, как бы ты ни старался. А я не имею права на ошибку.
– Где… Эфола?..
Рейнар почувствовал, как его обескровленная левая рука шлепнулась на пол, как кусок мяса, когда Мархедор разрезал веревку.
– Ты правда думал, что я прикажу убить свою внучку ради тебя? Ты больной ублюдок, Рейнар! Моя кровь – это вода Бракадии. Без нее страна рассыплется в пыль. Она прекрасно проживет без вельмож с их страстями и бреднями, без гильдий, которые ни в чем ни черта не смыслят…
Король резко поднялся, развернулся так, что каблуки противно скрипнули о камень, и отвесил Гримвальду звонкую пощечину. Старик рухнул на пол, потрясенно вращая глазами, но не издал ни звука.
– И без чертовых кьенгаров, которые плетут интриги за моей спиной! – надрывался король, вертясь, словно скелеты и черепа были его восторженными зрителями. Он влез в шкуру того самого Редриха, которого боялись в Бракадии и за ее пределами: чудовищного в гневе, с набухшими на шее и висках венами. – Но без моей крови Бракадия обратится в прах! Запомни это, Рейн, сын мой, – обернулся он снова к Рейнару, – запомни…
– Ваше величество!
Король в гневе обернулся – и к нему, пригибаясь к полу так низко, как только мог, подбежал слуга. Обмирая от страха, он долго нашептывал что-то королю на ухо, а затем исчез. В руках Редриха осталось письмо – точнее, просто клочок бумаги, проткнутый черным пером. Король поднес его к глазам, прочел, нахмурился, перечитал снова – и закричал, срываясь на визг: