Когда в речах Хойи все чаще стали мелькать старые боги, сметенные Единым, и обвинение королей с кьенгарами в том, что именно они дали начало Великому Мору, выкосившему половину Севера, затыкать его было слишком поздно. Вокруг Хойи уже собралась армия последователей, развесивших уши, и яд его учения начал проникать даже в умы верхушки. Теобальд пытался поступить мудро и, как всегда, миролюбиво: он прислушивался к Хойе, даже предлагал ему место советника богословия, но гордый Тартин стоял на своем, проповедуя все жарче и упрямее. Он принялся ездить из одного конца Бракадии в другой, чтобы не пропустить ни одной деревни. Полчища его фанатиков разрастались. Волайна и Срединная Империя, с их особым отношением к ереси, давили на Теобальда с не меньшим упрямством. Наконец терпение короля закончилось, хотя, видит бог, его величество делал все что мог, чтобы избежать закономерного исхода.
Тартина Хойю сожгли с двадцатью учениками в Унберке, древнем городе университетов. И с того дня Бракадия утонула в почти тридцатилетней гражданской войне.
Бедный Теобальд, как мог, старался потушить пожар, пока мятежные гетманы и их отребье приносили клятвы о мести над очередным пепелищем. В конце концов король доверчиво явился в лагерь врагов, чтобы принести извинения и заключить с ними мир. Теобальд испил вина с Яном Хроустом – и через пять дней скончался в муках.
Каждый год Редрих напоминал бракадийцам о том, каким терпеливым и милосердным человеком был его отец. Он устраивал пир на всю столицу, бесплатный для каждой собаки в Нижнем Городе, в память о том, как неблагодарные предки лишили ныне живущих самой мягкой королевской руки в истории. Пока богатые и бедные поглощали пирожные, музыканты пели песни о величии и доброте Теобальда, чтобы это имя накрепко связалось с вкусом еды и ощущением праздника.
Но в этот раз Редрих изменил правила игры – и теперь имя отца и его собственное накрепко связались с ощущением ужаса.
Сначала явились демоны. Никто не предупредил зрителей об их появлении: перепуганные дворяне и гости Бракадии бросились было прочь со своих мест, пока стражи и солдаты не усадили их обратно, а те немногие, кто был предупрежден заранее, не принялись объяснять, что все идет по плану. Те, кому доводилось видеть вживую демонов Дара, завороженно уставились на этих, новых, что вышагивали по площади и были совсем не похожи на слуг Свортека. Покойный кьенгар повелевал птицами, летучими мышами или даже драконами – короче говоря, летучими тварями. Новые же демоны ползли, а не летели, низко припадая к земле, похожие на гонимые ветром вихри пыли. Серые, почти прозрачные, постоянно меняющие форму, они тем не менее отдаленно напоминали то больших кошек, то змей, а то и грифонов с куцыми крыльями. Из-за того что мелкие серые частички, которые составляли монстров, постоянно распадались и снова собирались, демонам было сложно поддерживать форму дольше хотя бы пары минут. Но и этого Редриху было достаточно: ряды зрителей сотрясались в дружной дрожи, пока бестелесные твари вышагивали от костела к мосту.