С сочувствием глядя на осунувшееся лицо офицера, интендант вошел в его бедственное положение и согласился возобновить субсидии на тутовые плантации, но только с разрешения вышестоящих инстанций.
Время шло, но ничего не менялось в положении его семьи. В начале сентября молодой офицер послал новое прошение о продлении отпуска, не прося, однако, о жалованье.
Он объяснял свою просьбу тем, что должен «участвовать в собрании корсиканских сословий, чтобы заявить о правах своей семьи». И снова прошение его было удовлетворено.
К этому времени Наполеоне окончательно понял, что все его старания относительно школы шелководства на Корсике тщетны и решил добиться правды в Париже.
Дядя Люциано дал ему немного денег на дорогу, и в начале октября 1787 года Наполеоне отправился в путь.
Столица встретила молодого офицера проливным дождем и полнейшим равнодушием. Он остановился в отеле «Шербург», а затем на одной из старых пролеток, носивших пышное название «карет двора», отправился в правительственную резиденцию.
В Версале никто даже не подозревал о существовании на Корсике никому не нужной школы шелководства. Однако не привыкший отступать подпоручик со свойственной ему страстью принялся убеждать генерал-контролера в ее несомненной пользе, и тот пообещал не в меру настойчивому офицеру свою протекцию.
Затем Наполеоне нанес визит министру финансов Ломени и весьма настоятельно потребовал вакансии для Люсьена. Тот пообещал дать ответ через неделю, и подпоручик вернулся в Париж.
Днем он читал у себя в номере, а вечерами выходил в свет, где был поражен каким-то неимоверным скоплением женщин. Они были в садах, кафе, ресторанах, в театрах и концертах и повсюду чувствовали себя хозяйками жизни. Чем очень раздражали Наполеоне, привыкшего к совсем другому отношению к женщинам.
Даже в самых знатных корсиканских семьях женщина играла второстепенную роль, и уважение к ней чаще всего определялось количеством рожденных ею детей. Корсиканки были полностью подчинены мужчинам и не знали другого времяпровождения, кроме служения своим мужьям и воспитания детей. А тут…
Побывал он и в бывшем у всех на слуху итальянском театре. Однако спектакль не понравился ему, и он отправился в Пале-Руаяль, самое злачное место Парижа, где сам воздух был пропитан страстью и пороком.
С интересом и брезгливостью смотрел он на жриц любви, которые слетались сюда на ловлю счастья и чинов со всего Парижа и провожали мужчин долгими оценивающими взглядами. Но ни одна из них даже не взглянула не него, словно заранее зная о его несостоятельности.