Подскочив к Перальди, он отвесил ему звонкую пощечину. Джанлука побагровел и достал из-под куртки кинжал.
— Вот это другое дело, — воскликнул обрадованный подпоручик, — теперь ты вооружен, и ничто не помешает нашему поединку!
Однако Перальди не спешил бросаться в бой. Он и раньше не осмеливался вступать в драку с всегда стоявшим до последнего Наполеоне, а теперь, когда в его руке поблескивала шпага, и подавно. Тяжело дыша, он смотрел налитыми кровью глазами на своего врага.
— Что же ты? — подзадорил его Буонапарте. — Каким был трусом, таким и остался? Да и тебе, — взглянул он на Перетти, — тоже не помешало бы занять смелости, прежде чем говорить со мной! И как же, интересно мне только знать, вы собираетесь освобождать Корсику от французов, если даже вдвоем боитесь одного французского офицера?
Перальди бросил отчаянный взгляд на приятеля, и тот слегка кивнул.
— Что же стоите? — продолжал провоцировать своих противников Наполеоне. — Вам предоставляется прекрасная возможность избавиться от одного ненавистного вам Буонапарте!
Первым не выдержал насмешек Перетти и, подняв с земли толстый сук, двинулся на Наполеоне. Перальди постарался зайти ему со спины.
Но не тут-то было! Наполеоне не дрогнул и целых десять минут гонял своих перепуганных противников, не давая им опомниться.
Так и не нанеся никому из них ни единой царапины, он несколько раз хлестнул шпагой каждого из них пониже спины, и подобное оскорбление подействовало на них сильнее любой раны.
Со стороны это выглядело так, словно взрослый и очень уверенный в себе человек взялся проучить невоспитанных мальчишек, которые осмелились дерзить ему.
Вдоволь наигравшись, молодой офицер бросил шпагу в ножны и, не скрывая своего презрения, произнес:
— Вот так, дорогие мои! И советую вам запомнить на будущее, что для исполнения любых угроз требуется не только желание, но и умение! Я к вашим услугам в любое время!
Не дождавшись ответа, он резко повернулся и пошел прочь.
На следующий день Наполеоне почувствовал себя плохо, и вызванный Летицией врач нашел у него лихорадку, которую Наполеоне подцепил во время его прогулок в болотистых окрестностях Аяччо.
К вечеру жар усилился. Молодой офицер потерял сознание. Три дня находился он между жизнью и смертью, и только благодаря стараниям не отходившей от него ни на шаг матери, сумел выкарабкаться.
Лихорадка была причиной уважительной, и поставленное в известность о его тяжелой болезни начальство продлило ему отпуск еще на полгода.
Целых полтора месяца провалялся он в постели, а едва поднявшись, был вынужден снова идти на поклон к де ля Гильоми, поскольку положение семьи стало угрожающим.