Утром он напоил Люси чаем и, не глядя на нее, протянул ей несколько мелких монет.
— Все, что у меня есть…
Первым желанием Люси было швырнуть эти жалкие монеты в лицо этого мальчишки, но вспомнив о том, что ей надо было на что-то обедать и ужинать, она изобразила некое подобие улыбки.
— Спасибо!
Расстались они холодно. Люси уже не интересовал полунищий подпоручик, у которого не было ни гроша за душой, а Наполеоне был разочарован. То, о чем столько слышал и читал, не произвело на него особого впечатления, и вспыхнувшая в нем чувственность быстро угасла…
Убирая постель, Наполеоне почувствовал запах дешевых духов своей случайной подруги и поморщился. Насколько же были мелки все те, кто поклонялся женщине, и каким же надо быть ничтожеством, чтобы из-за какого-то весьма сомнительного удовольствия тратить свои силы, а подчас и целую жизнь на удовлетворение женских прихотей.
Приведя номер в порядок, он на целых три дня уселся за историю Корсики, и обеспокоенный его странным поведением хозяин гостиницы то и дело посылал горничную взглянуть на своего явно не пышущего здоровьем постояльца. И та всякий раз докладывала ему: господин офицер жив и здоров и что-то пишет…
Месье Лоррен только пожимал плечами. Таких странных постояльцев у него еще не было. Были такие, кто неделями пил шампанское или занимался любовью, но чтобы несколько дней подряд писать!
Подобное не укладывалось у него в голове, и он вздохнул с облегчением только после того, как Наполеоне, которому было отказано в устройстве Люсьена в военное училище, покинул его заведение.
В Аяччо Наполеоне первым делом отправился к коменданту. Де ля Гильоми выслушал его без особого энтузиазма. Несмотря на всю свою симпатию к молодому офицеру, он не имел права самовольно оплачивать сомнительные проекты.
— Возможно, все обстоит именно так, как вы и рассказываете, — пожал он плечами, — но пока я не получил никаких указаний на ваш счет…
Наполеоне смотрел на коменданта и чувствовал, как его охватывает ярость. Вместо того, чтобы заниматься делом, он вынужден тратить драгоценное время на борьбу за выживание!
— Значит, вы считаете нормальным, — недобро прищурился он, — что семья столько сделавшего для Франции человека влачит самое жалкое существование? Ведь именно Франция, — не давая де ля Гильоми ответить, продолжал он, — взяла на себя обязательство покровительствовать нам, но вместо обещанной заботы мы повсюду встречаем полнейшее непонимание и черствость!
Целых пятнадцать минут молодой офицер продолжал свои обличительные речи, чем весьма утомил генерала.