Ободренный оказанным ему доверием молодой артиллерист задался целью увеличить дальность стрельбы и принялся за написание собственных «Принципов артиллерийской стрельбы», намереваясь таким образом усовершенствовать систему артиллерии Грибоваля.
Все свободное время он посвящал чтению книг по артиллерийским наукам. Он запирался у себя в комнате и выходил из нее только на службу и на лекции преподавателя училища Ломбара, которые тот читал у себя на квартире.
Так, артиллерийское дело стало его излюбленной военной специальностью. Остались в его бумагах того времени и кое-какие беллетристические наброски, философско-политические этюды. Здесь он частенько высказывался более или менее либерально, иногда прямо повторял некоторые мысли Руссо.
Понятно, что такая работа требовала полного самоотречения, и ради своего великого будущего молодой офицер вел в высшей степени аскетическую жизнь.
Он полностью подчинил страсти и желания воле и рассудку. Он жил впроголодь, избегал общества, не сближался с женщинами, отказывал себе в развлечениях, работал без устали, проводя за книгами все свободное от службы время.
Неожиданно для себя он увлекся рисованием, которым до сих пор почти не интересовался, и сделал в нем значительные успехи. В лице профессора Коломбье он нашел превосходного преподавателя и за короткое время приобрел необходимые познания в учении о пропорции и перспективе. Но главным оставалась, конечно, артиллерия.
Он работал по восемнадцать часов в сутки, урывками спал и скудно питался. Постоянное напряжение, в каком он находился все последние годы, сказывалось на его состоянии, и молодой офицер чувствовал постоянное недомогание. Отчасти в его расстроенном здоровье был повинен и сырой климат Оксонна.
Крепость была окружена рвами, вода которых заражала весь город, и вследствие постоянных наводнений Сены, Наполеоне, как, впрочем, и почти все офицеры и солдаты его полка, страдал хронической лихорадкой. И в один из вечеров, когда ему особенно нездоровилось, едва не случилось непоправимое.
Буонапарте работал над своими «Принципами», и в это время живший на втором этаже поручик де Бюсси принялся за свои упражнения на валторне.
Дикие колена, которые он выдавал на своем адском инструменте, продолжались почти два часа, и Наполеоне не выдержал. Ворвавшись в комнату поручика, он раздраженно воскликнул:
— Черт возьми, Бюсси, сколько я могу просить тебя дудеть где-нибудь в другом месте!
— А ты не забываешь, — насмешливо взглянул на него задетый за живое поручик, — что это моя комната и я волен делать ней все, что мне заблагорассудиться?