Услышав от Марбефа историю своего юного гостя, она увидела в худеньком юноше не будущего борца за свободу Корсики, а лишенного ухода и ласки ребенка, и окружила его поистине материнской заботой.
Наполеоне с каждой минутой проникался все большей симпатией к доброй женщине, и де Марбёф с радостью видел уже не того затравленного волчонка, каким он всего два часа назад предстал перед ним в кабинете Валона, а отзывчивого на доброе отношение мальчика.
Располагать к себе мадам Брие умела. Очень ненавязчиво она стала распрашивать своего юного гостя о Корсике. Поначалу тот отвечал односложными фразами, но постепенно увлекся и принялся увлеченно рассказывать о родине.
— Если бы вы только знали, — восторженно говорил он, — как прекрасна наша Корсика! Величественные горы, глубокие и таинственные ущелья, в которых клубятся задумчивые туманы, теплое море и неповторимый аромат цветов и апельсинов, — все поражет воображение! Все дико и пустынно! Никакого земледелия, никакого промысла и полнейшее равнодушие к обретению соблазнительных форм, которое называется искусством. А корсиканцы! Смелые и гордые, они не прощают обид и в то же время готовы отдать последнюю рубашку любому, кто нуждается в ней! И, как мне кажется, вся наша самобытность происходит от нашего уединения, какого лишены жители материков…
Они проговорили до вечера, а когда наступила минута прощания, госпожа де Брие протянула молодому человеку небольшой конверт.
— Эти деньги, — мягко пояснила она, — прислала ваша матушка, и я буду понемногу выдавать их вам…
Наполеоне вскинул голову и хотел ответить дерзостью. Однако взгляд доброй женщины, пожелавшей таким образом оградить его от насмешек и хоть как-то скрасить его бедственное положение, был полон нежности и мольбы простить ей эту невинную ложь. И он простил ее.
— Благодарю вас, мадам… — на удивление мягким голосом проговорил он.
С этого дня Наполеоне часто бывал у госпожи де Брие, и добрая женщина заботилась о нем так, как заботилась о собственном сыне в редкие минуты их общения. Теперь у него почти всегда были деньги на карманные расходы, но, верный себе, он тратил их только на книги. А зимой он еще раз доказал, кто есть кто в табели о рангах.
Он настолько блестяще отвечал по всем предметам, что проводивший инспекцию вверенных ему военных школ де Кералио заговорил о переводе Наполеоне в морское военное училище.
Не заметив у Валона ни малейшего энтузиазма, генерал выдал самому мятежному ученику училища свидетельство о том, что «Наполеоне ди Буонапарте превосходно развит физически, послушный и честный, отличается безукоризненным поведениеми прилежанием; будет превосходным морским офицером и заслуживает принятия в военное училище в Париже