— До свиданья, сударь! — слегка приподнял тот шляпу.
Весьма удивленный тем, что молодой человек даже не взглянул на бывшего преподавателя, Дмитрий взял его чемоданы и кивнул в сторону стоявшей метрах в двадцати пяти карету.
— Пойдем!
Молодой человек медленно двинулся за ним. Судя по выражению его лица, он не был расположен к беседе.
— Что у тебя в чемоданах? — с улыбкой взглянул на него Дмитрий, сделав несколько шагов. — Ядра?
— Книги, — без особого выражения ответил юноша.
Карета тронулась. Не делая никакой попытки завязать разговор, Наполеоне смотрел в окно. И как не старался Дмитрий хоть что-то прочитать на бесстрастном лице юноши, он так и не смог этого сделать.
— Как тебе Париж? Нравится? — спросил он.
Наполеоне равнодушно пожал плечами.
— По тому, что я успел увидеть, не очень…
— А школа?
— Слишком много пышности, — поморщился Наполеоне, вспомнив роскошный кабинет директора и огромный холл с золочеными потолками и стенами.
— Ты против роскоши? — удивился Дмитрий.
— Да, если она мешает делу! — резко ответил юноша. — В военном училище все должно быть проще и постоянно напоминать его ученикам о той трудной и опасной профессии, какую они выбрали…
Дмитрий понимающе покачал головой. Где ты, юность, с твоими идеалами и возвышенными мечтами? Но, увы, ничто не вечно под луной, пройдет совсем немного времени, и юный романтик поймет, что аристократы меньше всего думали о службе отечеству и посылали своих детей в военные училища не ради знаний…
Госпожа Пермон, еще молодая и красивая женщина удачно вышла замуж за богатого подрядчика военного ведомства и проживала вместе с мужем в своем в доме в Монпелье. Сына подруги детства она встретила с распростертыми объятиями и долго расспрашивала гостя о матери и его многочисленных родственниках.
Целую неделю прожил Наполеоне в доме Пермонов и почти все это время провел в их великолепной библиотеке. Быстро почувствовав не очень общительную натуру сына своей приятельницы, госпожа Пермон не досаждала ему разговорами и расспросами.
Встречались они только за столом, но даже за это короткое время она смогла по достоинству оценить и обширные познания юноши и его бивший через край юношеский патриотизм, с каким он говорил о Корсике.
В то же время она то и дело ловила на себе его далеко не юношеский взгляд, и тогда ей начинало казаться, что на нее смотрит не шестнадцатилетний юноша, а неравнодушный к ней мужчина.
Так оно и было на самом деле, и Наполеоне с удивлением чувствовал, как в присутствии этой красивой женщины его с головы до ног окатывала какая-то теплая волна.