Да, все это было так, и Жозеф даже не стал спорить с братом. Но одна только мысль о возвращении в семинарию наводила на него страшную тоску, и он в отчаянии воскликнул:
— Как ты не можешь понять той простой вещи, что я ненавижу сутану! И если бы только ты знал, сколько я пережил из-за этого разочаровния, ты заговорил бы совсем иначе!
Наполеоне усмехнулся: как переживают разочарования ему было известно лучше многих.
— Ничего не поделаешь, — несколько смягчил он тон, — надо было раньше думать… И хватит об этом! В ближайшее время ты вернешься на Корсику и сделаешь все возможное, чтобы успокоить и поддержать мать в эти тяжелые для нее дни. Затем ты отправишься в Пизу изучать право, поскольку без образования ни о какой карьере не может быть и речи!
После смерти отца для Наполеоне начались еще более тяжелые времена. Теперь некому было заботиться о семье, и чтобы отослать домой лишний франк, он экономил на всем. Он ел раз в сутки, но продолжал работать по восемнадцать часов. Подобное самоотречение не пропало даром, и преподаватели в один голос пели ему заслуженные дифирамбы.
Особенно он преуспевал в математике, истории и географии, а профессор словесности Домерон, отмечая прекрасные литературные способности молодого человека, назвал его литературные упражения «расплавленным вулканом гранитом».
А вот с немецким языком он был не в ладу и часто ссорился с герром Баером, как звали преподавателя. И когда тот заметил, что считает математику занятием для глупцов, он пошел еще дальше и назвал идиотами всех тех, кто может променять какие-то там никому не нужные давно прошедшие времена на магию цифр.
Смертельно обиженный Баер помчался к де Вальфору, и мятежный математик получил пять суток карцера.
Да что там времена! В своем очередном «расплавленном вулканом граните» Наполеоне договорился до того, что в Европе нет достойных своих престолов королей, и дело отлучения их от них — вопрос времени.
Посчитав подобные мысли призывом к революции, Домерон отнес сочинение де Вальфору, и тот незамедлительно вызвал смутьяна к себе.
— Я не собираюсь обсуждать с вами ваши убеждения, — сухо произнес он, — и хочу предложить вам следующее! Учитывая то, что по своим знаниям вы переросли наше училище и весьма насущную для вас необходимость помогать вашей семье, я хочу в виде исключения выпустить вас из школы раньше положенного срока… Как вы на это смотрите? — испытующе взглянул он на изумленного услышанным Наполеоне.
— Я буду только рад, господин директор! — ничем не выказывая охватившей его радости, ответил тот.