Карло Буонапарте был похоронен в церкви Кордельеров. Когда они вернулись в гостиницу, Жозеф поведал брату о последних днях отца.
Они приехали в Париж две недели назад. Здесь отец намеревался достать денег и устроить его в военное училище. Не добившись ни того, ни другого, он решил вернуться домой, но по дороге почувствовал себя настолько плохо, что смог доехать только до Монпелье.
Владелец гостиницы вызвал к нему врача, однако тот только развел руками: его пациент больше нуждался в священнике. В тот же вечер к отцу с некоторой опаской пригласили викария церкви Сен-Дени Кусту. Но все страхи оказались напрасными. Никогда не отличавшийся особой религиозностью Карло с поразившим всех рвением ухватился за принесенные ему Святые дары.
— За несколько минут до кончины отец попросил нас не повторять его ошибки и быть примерными христианами! — заканчивая свое печальное повествование, всхлипнул Жозеф. — И он очень хотел видеть тебя! Набули, сказал он, усладил бы последние мгновения моей жизни, но…
Жозеф не договорил и, еще раз всхлипнув, развел руками.
— Да, — вздохнул Наполеоне, — мы потеряли отца, и только один Бог знает, какой это был отец…
«Утешьтесь, дорогая матушка! — писал он в своем письме в тот же вечер. — Того требуют обстоятельства. Мы удвоим нашу признательностьи заботы и будем счастливы облегчить, насколько это возможно, нашим послушанием невозвратимую потерю Вашего дорогого мужа! Обрушившееся на нас всех горе заставляет просить Вас успокоить Вашу скорбь…»
Отправив письмо, он вернулся в номер и взглянул на Жозефа.
— Что ты думаешь делать? — спросил он.
— Как что? — пожал тот плечами. — Стать офицером! Отец что-то говорил о Меце… А если не выйдет там, есть еще Бриенн и Париж!
— Остается только узнать, — не скрывая насмешки, понтересовался Наполеоне, — как ты собираешься туда попасть?
— С помощью Марбёфа, — все с той же беспечностью продолжал Жозеф. — Я думаю, что в память об отце он не откажет нам в этой любезности!
Наполеоне смерил брата выскомерным взглядом и властно произнес:
— Ты можешь думать все, что тебе угодно, но делать ты будешь то, что скажу тебе я! Так вот! — продолжал он тем же жестким тоном. — С этой минуты ты выкинешь из головы бредни о военном образовании! Офицером ты не сможешь стать по трем причинам! Во-первых, никто не возьмет тебя в военное училище в таком возрасте! Во-вторых, никакой Марбёф тебе уже не поможет, и память отца принадлежит только нам, но никак не чиновникам, которым нет до него никакого дела! И, наконец, ты слишком ленив и беспечен, чтобы тянуть солдатскую лямку! А если бы ты каким-то чудом и попал в военное училище, то, уж поверь мне на слово, долго бы в нем ты не задержался!