Вволю наговорившись и так и не встретив никакого участия, он утратил всю свою восторженность и холодно сказал:
— Пойду прогуляюсь…
— Если хочешь, — предложил Жозеф, — я пойду с тобой!
— Не надо, — жестом руки остановил его брат, — я хочу побыть один…
Жозеф проводил брата недовольным взглядом и, когда за ним закрылась дверь, безнадежно махнул рукой.
— Каким был отшельником, таким и остался!
Позже он так опишет приезд брата: «Приехал Наполеоне. Это было большим счастьем для матери и для меня. Корсика приводила его в восхищение, он стал прилежным, вдумчивым человеком, но совсем иным, чем изображают его авторы мемуаров, впадающие все в одни и те же ошибки. В то время он был страстным поклонником Руссо и витал, как мы все выражались, в идеальном мире.
Ему нравились шедевры Корнеля, Расина и Вольтера, которые мы постоянно читали вслух. У него были произведения Плутарха, Платона, Корнеля, Непота, Тита Ливия и Тацита во французских переводах.
Кроме того, книги Монтеня, Монтескье и Рейналя. Все они находились в сундуке, который был гораздо больше того, где лежало его платье. Я не отрицаю, что у него были и стихи Оссиана, но категорически опровергаю сообщение, будто он предпочитал их Гомеру».
Как только за сыном захлопнулась дверь, Летиция вздохнула. Она и раньше-то не чувствовала себя особенно близкой к сыну, а после его совершенно непонятных для нее речей он еще больше удалился от нее.
В какой-то степени он разочаровал ее. Она ожидала увидеть не юного мечтателя, а взрослого человека, у которого на первом месте стояли не какие-то совершенно неизвестные ей Тацит и Плутарх, а правительственные субсидии на производство шелка и прочие заботы о семье.
Молодой офицер не стал больше говорить о Руссо и грядущем царстве свободы. Несколько дней он вообще ни о чем не говорил. Наконец-то сбылась его мечта, и он отдыхал душой и телом так, как еще никогда не отдыхал в жизни.
Он вставал рано утром, завтракал и уходил к морю. Вдоволь наплававшись, он долго бродил по горам, затем снова купался и долго лежал на горячем песке, задумчиво глядя в высокое синее небо.
И, странное дело, заботы, тяготившие его, казались ему здесь не такими уже мрачными. По примеру Руссо, он испытывал на себе чары природы.
Его Корсика, аромат которой, как он говорил, он отличил бы от всех прочих стран, остров с красивыми долинами и могучими скалами, омываемый лазурными волнами моря, был предметом его неустанного воодушевления. Наполеон был счастлив.
Больше, чем когда-либо, испытывал Наполеон необходимость стать опорой многочисленной семьи. Семидесятилетний дядя мог умереть каждый день, а Жозеф, несмотря на все свое желание, не был для этого подходящим человеком и, кроме того, намеревался вообще уехать в Пизу для соискания докторской степени. Получив ее, он мог получить должность на Корсике и быть рядом с матерью.