— Знаю, Ваша Верность…
— Знаешь ли ты, что войдя в Орден, ты никогда больше не увидишь своих родителей, никогда не выйдешь замуж, никогда не родишь детей и вполне возможно умрешь скорее, чем другие феи Сообщества?
— Знаю, Ваша Верность…
— Знаешь ли ты, что если ты самовольно покинешь Орден, ты будешь распылена на кварки?
— Знаю, Ваша Верность…
— Знаешь ли ты, что за разглашение тайн, полученных в Ордене, ты будешь распылена на кварки?
— Знаю, Ваша Верность…
— Знаешь ли ты, что отныне ты не будешь иметь своей воли, своего дома, своего личного пространства, что ты будешь всего лишь передаточной шестеренкой машины, принцип работы которой, возможно, тебе никогда не дано будет постичь?
— Знаю, Ваша Верность…
— Так, дитя мое, зачем же ты идешь к нам? Ещё не поздно, двери открыты — ты можешь уйти! — по мановению руки Её Верности двери в задней части залы распахнулись сами собой.
— Я не уйду, Ваша Верность, — дрожащими губами произнесла Милена.
— Почему?
— Потому что только в «ЖАЛЕ» я смогу в наибольшей степени исполнять заповеди Создателя, в наибольшей степени служить Священным Принципам Порядка и Процветания, в наибольшей степени принести пользу Целестии и всех населяющих её существ.
Жемчужно-Белая удовлетворенно кивнула, а Милену трясла мелкая дрожь от волнения и осознания того, что она переходит через рубеж, переступая который у неё уже не будет возможности вернуться назад.
— Итак, приступим, — сказала Жемчужно-Белая и кивнула своим помощницам.
Сначала подошла первая кремово-белая.
— Сестра, скажи мне, как тебя зовут?
— Я не знаю.
Потом подошла вторая кремово-белая и спросила:
— Сестра, скажи мне, как тебя зовут?
— Я не знаю.
Потом подошла третья кремово-белая и тоже спросила:
— Сестра, скажи мне, как тебя зовут?
— Я не знаю…
Затем подошла Жемчужно-Белая снова и провела рукой.
И в тот же миг все вокруг исчезло — и зала, и воительницы «ЖАЛА», и кремово-белые, и Её Верность. Остался только огненно-красный круг с пчелой в центре и непроглядная тьма за его пределами. И из этой самой темноты, прямо у границ круга, внезапно возникли… её собственная мама и отец!
Сначала подошел отец, Добрый Принц. Лицо его было заплаканным, веки — покраснели и опухли от слез, волосы давно не стрижены, лицо заросло недельной щетиной. Он то и дело сморкался, вытирал мокрые глаза платком. От вида потерянного, убитого горем отца юной фее хотелось буквально провалиться сквозь землю. Сердце заболело от жалости и чувства вины.
Принц подошел вплотную к кругу, но никак не мог пересечь багровую черту. Он встал на колени и протянул свои такие тонкие, такие беззащитные и жалкие руки — такие знакомыми ей с детства, которые так нежно когда-то давно, словно в прошлой жизни, обнимали её и ласкали. А эти глаза… Какую любовь, какое добро они излучали, добрые, кроткие глаза родного отца, который был порою ближе ей, чем родная мать! Она помнила их с колыбели.