Кто знает, скажи она мне, чтобы я больше занимался литературой, чтобы поступил в литературный кружок, возможно, у меня и появилось бы желание сочинять, но этого сказано не было, и я не придал никакого значения своему успеху. Даже дома не похвастался.
Но ничто не проходит бесследно. Чему я не придал значения, на это обратил внимание мой одноклассник Георгий Мошков. Он подошел ко мне после уроков. В классе его прозвали «блондин-красавец». Не по годам высокий, с большими серыми глазами, светловолосый, он нравился девчонкам.
— Послушай, — сказал он мне, — ты не хотел бы после школы зайти ко мне домой? Как?
Я согласился. Чего ж не зайти? И вот я у него в квартире. Такой квартиры мне еще не приходилось видеть. В ней было несколько комнат. И одна из них — Гошкина, просторная, с двумя окнами, с книжными шкафами, с большим письменным столом, в котором было не меньше десяти ящиков, с диваном, если бы Гошка захотел отдохнуть или поваляться. Прихожая была такая длинная, что можно было играть в чехарду. Середину столовой занимал большой овальный стол под белой скатертью. На стенах висели картины в тяжелых бронзовых рамах. Над столом — люстра в хрустальных сосульках. Когда сели пить чай, то перед каждым лежала тарелочка, нож, вилка и салфетка, сложенная уголком.
Мы сидели вдвоем за этим громадным столом, на котором свободно лежали печенье, фрукты, ветчина, сыр, колбаса, булка в плетеной корзинке.
— Кто у тебя отец? — спросил я, поражаясь такому богатству.
— Доктор-венеролог. Если заболеешь, приходи, по знакомству могу составить протекцию, — улыбнулся Гошка. — Да брось ты ее, — это он про салфетку, которую я никак не мог приспособить. — Это уж у нас так заведено, но сейчас ни к чему.
Я оставил салфетку в покое.
— Ты кем будешь, когда вырастешь? — спросил он меня.
— Не знаю... Может, путешественником.
— В чистом виде путешественников уже нет. Все давно открыто. Есть ботаники, геологи, этнографы, они организуют экспедиции, но для этого надо кончать специальные вузы.
— А ты кем будешь? — спросил я.
— Поэтом. Ты ведь и не знаешь, я пишу стихи. Это потруднее, чем писать классные сочинения. Пойдем.
Мы прошли в его комнату. Он достал из стола толстую в клеенчатой обложке тетрадь, усадил меня на диван и стал читать свои стихи. Были они длинные, не очень складные и, главное, неинтересные. Я зевнул.
— Тебе что, не нравятся?
— Да.
— А вообще-то ты любить стихи?
— Не знаю...
— То-то и видно. А вот давай, кто лучше напишет стихотворение. Тема. Ну, скажем, — «Ручей». Времени дается десять минут. — Он засек время на круглых настенных часах, и мы начали сочинять.