— Я бы не допустил! А теперь как? Что с ним делать-то?
— К нам приведите.
— То есть как это к вам?
— Да так, вы не имеете права без документов его держать. Приведите к нам, а мы его определим куда следует.
— Да вы что? Как же я тогда ему в глаза посмотрю? Ведь я же обнадежил его, обещал, что он у меня будет жить. А теперь что же выходит? Обман!
— Слишком вы доверчивы. Ведь вы же ничего не знаете о нем. Мало ли чего он вам наговорил. А где у вас гарантия? Он поживет у вас какое-то время и сбежит, да еще кое-что прихватит. У нас и такие случаи известны.
— Не сделает он этого. Поверьте мне... Очень прошу, дайте ему прописку.
— Не могу.
— Ну, на мою ответственность,
— В таких случаях я сам за вас отвечаю.
Вышел я от него сам не свой. Домой идти никак не могу. Что там скажу? Как объясню мальчонке, чтобы он понял, если я сам ничего не понимаю? Долго я ходил из улицы в улицу, и вдруг меня осенило. Я снова к начальнику. Повезло, застал его.
— Ладно, я же не возражаю, согласен, можно и к матери обратиться, Искать ее буду, только пусть мальчонка у меня это время живет. Может, за месяц какой ее найдем, Ему в школу надо...
— Я же сказал вам — так нельзя. Я не хочу отвечать за него и за вас. И вы должны привести его сюда, или я буду вынужден прислать к вам милиционера. Нельзя, поймите вы меня!.. Ну, побудет он в детском доме, найдем мать, и если она разрешит, так разве я возражаю? А так нельзя!
Ушел я от него убитый. Прямо убитый ушел. До вечера домой не показывался. Ну конечно, явился чернее тучи. Жена сразу поняла. Встревожилась. Пошел я к Толе в комнату. Сидит он за столом, тетради надписывает: «Ученик четвертого класса «Б» Анатолий Васюгин». Чуть не сорвался я, чего-то к горлу такое подкатило, что дышать стало нечем. А он спрашивает:
— Папа, когда в школу, завтра?
— Завтра, говорю, а теперь пора спать.
Ну, когда он улегся, рассказал я все жене.
— Неужели поведешь его?
Что ей ответить? Что сказать? Сам не поведу, придут. Так и сказал. Да, видно, громко...
Всю ночь мы не спали. Так, к утру, задремали немного, И то ли послышалось, то ли на самом деле стукнула дверь. Вскочил я, прошел в прихожую. Сразу увидал— нет Толькиного пальто. В комнату к нему. Никогда постель не заправлял, а тут заправлена. Ушел!
А через день получили мы письмо:
«Дорогие папа и мама!
С приветом к вам Галя. Папа, мы очень просим, забирайте нас к себе. Мама, мы будем слушаться. Мама, как здоровье Толи? Папа, я учусь на четверки, только одна тройка. Папа, мама, возьмите к себе...»
1968