Старший группы полковник немедленно приостановил бесчинства над цыганами и распорядился преследовать пока неизвестную автомашину, свернувшую с дороги и направившуюся в глубь пустыни.
Буквально через полчаса погони неизвестный автомобиль догнали и за рулем ее узнали того человека, которого они так долго и так безуспешно искали на дорогах. Они узнали Джину.
— Ах, вот ты где скрываешься, птичка? — промолвил руководитель поиска, как только их автомобиль начал обгонять автомобиль Джины.
Но в это самое мгновенье Джина выстрелила, и руководитель поиска полковник замертво сполз вниз со своего сиденья. Сидевший сзади него поисковик выстрелил в Джину, и ее автомобиль завертелся на месте, а правая рука выронила пистолет и повисла, как плеть. С правого предплечья струилась кровь.
Джина выпустила из левой руки руль автомашины и попыталась поднять упавший пистолет. Сильная рука поисковика схватила Джину за плечо и с такой силой дернула, что она выпала из автомобиля и оказалась на горячем песке — рядом со своей машиной. Поисковик всей массой своего тела навалился на хрупкую женщину, а его сильные руки сдавили ее горло. Джина не могла не то что шевельнуться, она не могла даже дышать.
— Вот ты и попалась в наши руки! Не успела в аэропорт, где уже ждет Рахим, — прохрипел от злости сторонник Ага Мухамеда.
— Как-то ты теперь запоешь, птенчик, — все тем же хриплым голосом мычал враг.
Оставшийся в живых еще один поисковик подал душившему Джину веревку и сказал:
— Давай быстро вяжи ей руки, а я вырою яму и закопаем ее здесь живую. Пусть задохнется в этом песке. Не теряй время, его у нас нет.
Принимая веревку, первый поисковик сказал:
— Не-е-е-ет. Это для нее будет благо то, что ты предлагаешь. Мы ее зароем по грудь и оставим живой и невредимой, а в трех метрах от нее поставим воду. Пусть смотрит на воду и умирает от жажды. Это именно то, что она заслужила.
Пока первый поисковик скручивал веревкой руки и ноги Джины, второй поисковик, он же водитель автомобиля, рыл в песке яму, где должна быть зарыта живая Джина.
Яма готова, Джина связана так, что ее трудно развязать другому человеку. О том, что она как-то развяжется сама, уже и думать нечего.
Джина терпела все издевательства поисковика, который связывал ее хрупкое тело и обращался с нею, как с бревном, как с неодушевленным предметом, и только иногда, когда ей было нестерпимо больно, — стонала. Думать ей было не о чем. Ничего в данной ситуации придумать было нельзя. Мысль появилась одна: как бездарно приходится погибать. Эта и только эта мысль появлялась у нее. Это же ее мучило больше всего.