Бестиарии и хищники постоянно меняются ролями, то обращаясь в бегство, то переходя в нападение. У Амары перехватывает дыхание от ловкости бойцов, грации тигров и кровавой жестокости травли. Она не может отвести взгляд от арены, пока не убивают последнего тигра. Их тела уволакивают с арены, оставляя на песке широкие красные полосы. Уносят также и одного из мужчин, залитого кровью из разорванного плеча. Оставшиеся двое бестиариев встают бок о бок и вскидывают руки, принимая обожание зрителей.
— Вряд ли раненый выживет, — громогласно произносит Виктория, перекрикивая гвалт. — Тигр почти оторвал ему руку!
— Его заменят? — спрашивает Дидона. — Или в следующей травле будет только двое бойцов?
— Если кто-то из бестиариев выбывает рано утром, их обычно заменяют, иначе травля закончилась бы слишком быстро, — говорит Кресса.
Несколько женщин встают, пользуясь перерывом, чтобы сходить в латрину.
— Думаю, мне пора, — говорит Амара.
— Не разбивай сердце торговцу скобяным товаром, — подшучивает над ней Виктория.
Дидона сжимает ее плечо.
— Удачи.
Амара спускается по внешним ступеням арены, замирая от волнения. Вдруг Менандр неверно ее понял и подумал, что она назначает встречу по окончании всех поединков со зверями? Что, если он не придет? Она быстрым шагом направляется к воротам, возле которых они договорились встретиться, и уже издали видит, что он ее ждет.
Наконец они встают лицом к лицу, и все остальное становится неважным.
— Не могу поверить, что ты правда пришла, — говорит он, беря ее за руку.
— И мне не верится, что ты здесь.
Долгое время они стоят и просто смотрят друг на друга, но потом Менандр со смехом прерывает молчание:
— Пойдем выпьем?
Они выходят на площадь, где с лотков продают еду, выпивку и сувениры. Амару больше не мучит ни жара, ни шум. Ее щеки болят от улыбок, и они смеются без причины, забавляясь всем, что видят. Какое-то время они бесцельно бродят по площади, но, вспомнив, зачем пришли, покупают бокал вина на двоих и хлеб и садятся в тени платанов у палестры. Они не единственная пара рабов, воспользовавшаяся свободными часами в этот редкий праздник, хотя вопли зрителей, возвещающие о начале следующей травли, увлекают часть зевак назад к арене. Все это время Менандр не отпускал ее ладонь, и, когда они садятся, он обнимает ее за талию. Положив голову ему на плечо, Амара слышит, что его сердце бьется так же быстро и взволнованно, как и ее.
— Я бы понравился твоему отцу? — спрашивает он.
— Не знаю, — спрашивает она, удивляясь прямоте его вопроса.
Менандр смеется.
— Пожалуй, это лучше, чем «нет».