Его страстность будит в ней невольное отторжение. Амару слишком часто вожделели другие мужчины, и любые воспоминания о пережитом насилии вызывают боль. «Но это Менандр!» Она обхватывает ладонью его щеку, чтобы напомнить себе, кто он, напомнить, что она с ним по собственной воле.
— Хотелось бы мне, чтобы мы познакомились в нашей прошлой жизни.
— Я знаю.
— Сколько я ни пытаюсь сохранить в душе прошлую себя, ее больше не существует. На днях я вспоминала свою мать. Что она подумала бы обо мне, встреться мы сейчас? Но она бы меня не узнала. Я и сама не узнала бы себя. — Слова льются из нее бурным потоком, и Амаре остается лишь надеяться, что они не звучат как бессмыслица. Она сама не знает, зачем говорит все это Менандру, но ей отчаянно хочется быть понятой. — Иногда я думаю, что тебе еще тяжелее. Потому что моя жизнь круто изменилась, от прошлого не осталось ничего. Но ты… ты словно живешь по ту сторону зеркала.
— Ты о том, что я из сына гончара превратился в раба гончара?
— Да.
— Это тяжело. Но я знаю, что моя жизнь не тяжелее твоей. — Он берет Амару за руку и снова прикладывает ее к своей щеке, накрыв ее пальцы своими. — Впрочем, ты осталась тем же человеком. Я вижу тебя прежнюю.
— Мне так многого не хватает. — Она вздыхает, но потом улыбается, стараясь поднять им обоим настроение. — Прежде всего еды.
— Ох уж этот итальянский сыр! — морщится Менандр. — Чем они только кормят своих коз?
— А ужасный рыбный соус, которым они поливают любое блюдо!..
— Даже самой пресной фасоли можно придать остроты с помощью гнилых анчоусов.
— А хлеб словно замешан на песке.
— И в самом деле, что же они кладут в муку? — озадаченно спрашивает Менандр.
— Я скучаю по маминому рагу.
— Я тоже. — Он с хитринкой поглядывает на нее. — Уверен, что рагу моей матери было вкуснее.
— Никто не готовит рагу лучше, чем женщины из Афидны.
— Хочешь мне это доказать?
— Возможно.
Менандр целует ее, и на сей раз ее чувства не омрачаются ни единой тягостной мыслью.
* * *
В лупанарии время тянется бесконечно, но день, проведенный с Менандром, будто пролетает мгновенно, хотя прошло уже несколько часов.
— Амара! Вот ты где! Мы же договорились встретиться после второго боя гладиаторов! Мы бродим тут целую вечность!
Раньше она никогда не испытывала сожаления при виде Дидоны, но сейчас у нее тоскливо ноет сердце. Она поднимает взгляд на четырех собравшихся вокруг нее подруг и безотчетно сжимает ладонь Менандра.
— Не может быть, что уже пора возвращаться!
— И не говори! — возмущенно соглашается Виктория. — Келад еще даже не выходил!