— Знаю, — говорит он. — Я не прошу тебя об этом. Не здесь. — Он наклоняется и целует ее в висок. — Но душой мы можем принадлежать многим местам. Разве ты никогда не представляла себя в другом месте?
Амаре вспоминается сад Плиния, запах жасмина и плеск фонтана.
— Представляла, — говорит она.
Менандр садится спиной к стене и обнимает ее сзади.
— Иногда по ночам, когда я сплю на полу в каморке над лавкой, — говорит он, — я воображаю себя в Афинах. Я представляю, как вечером возвращаюсь в свой старый дом, в лавку, принадлежавшую моему отцу. Но там меня ждут не родители и не сестры, а ты. Я вижу тебя в прихожей, хотя ты никогда там не была, и мы можем говорить сколько душе угодно.
— Я тоже иногда представляю тебя в Афидне, — признается она. — Но чаще всего я мечтаю, чтобы мы с тобой оказались совсем в другом месте, где никогда прежде не бывали.
Амара умолкает. Что она, в сущности, может ему сказать? Что, целуясь с Руфусом, представляла на его месте Менандра? Или что солгала Руфусу, будто ее сердце свободно, потому что не может позволить себе такую роскошь, как чувства?
— Разве это так уж невозможно? — спрашивает Менандр, еще крепче прижимая ее к себе. — Рабам ведь не запрещено жениться. И потом, как знать, однажды Рустик может даровать мне свободу. У него нет наследников, ему некому передать свое дело.
Амара даже не представляет, как отреагировал бы Феликс, вздумай она выйти замуж, и не отваживается сказать Менандру, что каждый бесчестный хозяин испокон веков внушал талантливым подмастерьям надежду на свободу, чтобы те поусерднее трудились. Ей невыносимо разбивать его мечты.
— Будь у меня выбор, я была бы только с тобой, — произносит она.
Они говорят до самого утра, и Амара чувствует, что с каждой минутой ее одиночество все больше отступает. Когда рядом Менандр, даже лупанарий не кажется таким уж адом. Она рассказывает ему о Плинии и о том, каково было на несколько коротких дней обрести свободу, а он описывает, что чувствует в лавке в моменты, когда забывает о своем рабстве и целиком отдается ремеслу.
Завороженные друг другом, они беседуют до самого закрытия, пока Трасо не начинает обходить лупанарий, выгоняя задержавшихся посетителей.
— Проваливай, — говорит он, врываясь в кубикулу. — Ты уже поразвлекся сполна.
Амара пытается поцеловать Менандра на прощание, но Трасо, вклинившись между ними, отталкивает ее прочь. Менандр шагает вперед, чтобы за нее вступиться.
— Нет! — кричит Амара и, качая головой, смотрит на него. — Пожалуйста.
На его лице читается ненависть к себе. Оба они понимают, что он не в силах защитить ее ни от Трасо, ни от каких-либо других невзгод.