Бероника нерешительно смотрит на подруг.
— Я вас догоню, — говорит она и возвращается в бордель вместе с ним.
Амара разочарованно провожает ее взглядом.
— Она не знает, куда мы направляемся.
— Пусть остается, — отвечает Виктория, решительно шагая вдоль по улице. — Этот болван веревки из нее вьет.
Амара вспоминает о том, что сама Виктория безнадежно преданна Феликсу, но предпочитает оставить свое мнение при себе.
— Не так быстро, — говорит покрывшаяся испариной Кресса, беря Амару за руку. При свете дня она выглядит еще хуже. — И давайте не пойдем слишком далеко.
Несколько забегаловок возле терм уже открыты. Девушки заходят в одну из них и занимают столик, чтобы не есть за прилавком. Хлеб оказывается настолько черствым и сухим, что Амара опасается поранить щеки. Кресса заказывает сладкое вино, чтобы успокоить живот. Она молча, не поднимая взгляд, вымачивает хлеб в вине, чтобы размягчить корку.
— Нельзя вечно закрывать глаза на очевидное, — тихо, чтобы никто не подслушал, говорит Виктория. — Мы все знаем, что ты беременна. Просто скажи, чем мы можем помочь.
Кресса замирает с ломтем хлеба в руке.
— Ничем, — без выражения говорит она. — Никто не может мне помочь.
— Недавно Питана из «Слона» сделала аборт, — говорит Амара. — У нее все прошло благополучно. Давай я узнаю у нее, где она достала травы?
— Нет, — по-прежнему не поднимая взгляд, говорит Кресса. — Я приняла травы, когда забеременела Космусом, но ничего не вышло. Они обошлись мне в целое состояние и только вызвали ужасную тошноту.
Виктория гладит Крессу по плечу, словно пытаясь таким образом стереть ее боль.
— Может, на этот раз Феликс позволит тебе оставить ребенка? — неестественно бодрым голосом спрашивает она. — Хотя бы попросить-то можно.
Плечи Крессы начинают дрожать, и, хотя она не издает ни звука, Амара понимает, что ее подруга плачет.
— Что толку? — шепотом отвечает она, прижимая ладони к глазам, чтобы унять слезы. — Какую жизнь я могу дать ребенку? Кто из него вырастет? Еще один Парис? Девочка, из которой еще в детстве сделают шлюху? Я не смогу на это смотреть, я лучше умру. — Она делает глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. — Кроме того, — ее голос снова становится бесцветным, — он уже сказал мне, что всех моих следующих младенцев будет выбрасывать на городскую свалку. Продажа детей приносит слишком мало денег.
— Возможно, так будет лучше всего, — произносит Виктория. — И это вовсе не значит, что младенец погибнет. Взгляни хоть на меня. Я же выжила.
— Тебе не понять, — отвечает Кресса. — Ты не представляешь, каково это. По-твоему, если я никогда не говорю о Космусе, то никогда о нем не думаю? Я скучаю и тоскую по нему каждую секунду. Все время, каждое мгновение я мечтаю лишь снова увидеть его личико. — Она прикладывает ладонь к сердцу, словно зажимая кровавую рану. — Это постоянная, ни с чем не сравнимая боль. Я не могу отдать еще одного ребенка.