— Менандр! — окликают его сзади. — Что ты там возишься? Я только хотел… Ах, вижу-вижу, покупательница. Что ж, прошу меня простить. — Появившийся в дверях гончар Рустик со смутным узнаванием щурится на Амару.
Она отвечает на его взгляд, вспоминая, как видела его голую, подпрыгивающую вверх-вниз жирную задницу из-за приоткрытой занавески. Это один из постоянных клиентов Виктории.
— Ну-ну. — Припомнив, что встречал Амару в лупанарии, гончар хмыкает и поворачивается к Менандру. — Неудивительно, что ты не слишком торопился. — Он, более не трудясь изображать почтение, облокачивается на прилавок. — Что тебе угодно, юная волчица?
Щеки Амары горят от стыда.
— Мне нужны четыре терракотовые лампы в форме… — она сконфуженно умолкает, — в форме Приапа.
Рустик усмехается, наслаждаясь ее унижением. Амару охватывает гнев.
— Итого четыре члена, — громко, с вызовом добавляет она.
Позади нее раздается фырканье. Обернувшись, она сталкивается взглядом с Менандром. Он что, насмехается над ней? При виде ее лица у него мгновенно пропадает охота смеяться.
— Прошу прощения, я не хотел…
Не удостоив раба ответом, она стремительно проносится мимо него к прилавку.
— Мой хозяин не любит, когда его заставляют ждать, — холодно говорит она Рустику, как если бы ее послал сам император, а не жалкий провинциальный сутенер.
— Разумеется, — отвечает Рустик и повелительно щелкает пальцами. Менандр кидается к одной из угловых полок, где стоят фаллические лампы.
Пока он заворачивает светильники в куски ветоши, чтобы девушке было удобней их нести, она, бледная от ярости, не произносит ни слова. Он отчаянно пытается поймать ее взгляд, но Амара не желает смотреть на него, даже когда он протягивает ей сверток. Рустик едва сдерживает смех.
— Не беда, — театральным шепотом обращается он к своему рабу. — Ты всегда можешь подкопить деньжат и пообщаться с этой благородной дамой поближе.
Амара вручает гончару деньги Крессы и, не поблагодарив, вылетает вон из лавки. Она быстро шагает прочь, прижимая лампы к груди. От ненависти к себе ей трудно дышать. Как она могла поддаться обаянию Менандра! Разве может она, волчица, заинтересовать его чем-то, помимо своего тела? Она ничем не лучше Бероники. Жизнь в лупанарии тяжела и без того, чтобы выставлять себя на посмешище.
Бери свою рабыню, когда хочешь: это твое право.
Помпейское граффити
Когда она возвращается, на дверях, выпятив цыплячью грудь и широко расставив ноги, стоит издалека узнаваемый Парис. Необыкновенно худосочный, в роли стража он смотрится неубедительно, а потому его редко ставят на входе. Он выглядит на много лет моложе своего возраста и изо всех сил старается отрастить бороду, надеясь, что уж тогда-то Феликс наконец освободит его от обязанностей проститута. Единственный человек на свете, который любит Париса, это его мать Фабия, а он так жесток к ней, что у Амары ноет сердце.