Напевая, Мартин наливал соус из кастрюли в соусник.
— Я в этом не разбираюсь, но, может, если они не уверены, то лучше быть осторожными. А теперь еда.
Они ели, долго разговаривали и смеялись, как в старые времена. Никаких обсуждений дома, детей или работы. Они вспомнили испепеляющую жару, когда посещали Акрополь, а Мартин выпил последнюю их воду, водителя такси в Нью-Йорке, на полной скорости проехавшего через заправку. И как так получилось, что они встретились на вечеринке, где оба не знали хозяев.
За час, пока они наслаждались едой и компанией друг друга, пропали будничные заботы и тревоги. Мартин даже приготовил любимый десерт Анники — брауни с клубничным сорбетом.
После еды он серьезно посмотрел на нее.
— Знаешь, для праздничного ужина все-таки есть причина. Я чувствую, что нам нужно поговорить.
К ней моментально вернулись сомнения. Она постаралась подавить их.
— О чем же?
Мартин вздохнул.
— Не хочу, чтобы ты что-то неправильно поняла.
Он нервно крутил бокал. Прозрачный хрусталь покрылся пятнами от пальцев.
По телу Анники побежали мурашки.
— Что ты хочешь сказать?
— Мне кажется, в наших отношениях есть вещи, которые нужно обсуждать. Но каждый раз, когда я пытаюсь, такое ощущение, что ты… от них отмахиваешься. Меняешь тему. Как вчера.
— Ты о доме? — спросила Анника. «Или о детях, — подумала она. — Он не хочет?»
— Нет, не совсем. Но у меня такое чувство, что ты сомневаешься. Все объекты, которые мы смотрим, не подходят, всегда что-то не так. Как, например, ситуация с подвалом. В чем там на самом деле проблема?
Анника сделала большой глоток вина. Она не хотела говорить об этом. Может, он бы понял, а может, нет. Она бы хотела все забыть, но оно сидит слишком глубоко. Она вздохнула.
— Мне давно нужно было рассказать. Просто… о некоторых вещах я бы предпочла не рассказывать, поэтому я их избегаю.
— Понимаю.
Анника поставила бокал и сделала глубокий вдох. Еда бурлила в животе, когда Анника заговорила:
— У тети моего папы был огромный старый дом в деревне. Я ненавидела бывать там. Но ты знаешь, как это, когда ты маленький и должен везде ездить вместе, даже если это не так уж и круто.
— Мы все знаем, каково это, — сказал Мартин.
— Там не было душа, а единственный туалет представлял собой дачную уборную с ямой в подвале. Летом мы выходили на улицу, заворачивали за угол и входили в дверь сбоку. Но зимой или в дождь выбора не было. — Анника сглотнула. — Тогда приходилось идти через подвал.
Мартин всем своим видом показывал, что внимательно слушает.
— Лестница вниз состояла из старых дощечек, скрипящих от каждого шага. Крутая и узкая, она вела в глубокий подвал с голыми бетонными стенами. Выключатели лампочек нужно было поворачивать до щелчка, а лампочки свисали прямо с потолка на проводах. — Анника наклонилась вперед и оперлась на локти. Тело сковало неприятное чувство. — Там внизу был как будто лабиринт. Везде какие-то заваленные мусором углы, приоткрытые двери, ведущие в темные помещения, и жужжащий котел, которого я ужасно боялась. Там никто никогда не убирал, и везде встречалась паутина, насекомые и куча мышеловок. Наконец, ты добирался до цели. А потом нужно пройти весь путь назад и погасить свет.