Объявите во всеуслышание, что нам грозит большая рецессия, и с вами тут же свяжутся из редакций газет. Объявите, что нас ожидает умеренный рост, и никто не обратит на вас внимания. Если вы предскажете очередную Великую депрессию, вас тут же позовут на телевидение. Но если вы упомянете всего лишь о грядущих хороших временах, или об отличных перспективах для рынков, или о громадном потенциале какой-либо компании, то окружающие решат, что вы либо лоббируете чьи-то интересы, либо просто не осознаете риска.
Отрасль, издающая биржевые бюллетени, знает это уже давно. Сегодня ее населяют пророки несчастий, несмотря на то что рынок акций за последнее столетие вырос в 17 тысяч раз (с учетом дивидендов).
Все сказанное справедливо и за пределами мира финансов. Мэтт Ридли писал в своей книге «Рациональный оптимист» (The Rational Optimist):
«Непрекращающийся барабанный бой пессимизма обычно заглушает любые песни триумфаторов… Если вы скажете, что мир становится лучше, вас назовут наивным и равнодушным человеком. Если вы скажете, что мир всегда будет становиться лучше, чем прежде, вас сочтут сумасшедшим. С другой стороны, заявив о неминуемой катастрофе, вы можете рассчитывать на премию Макартура или даже на Нобелевскую премию мира. В моей сознательной жизни причины для пессимизма непрерывно менялись, но сам пессимизм был неизменен».
«В каждой группе, где я провожу опрос, люди считают мир более опасным, жестоким и безнадежным, словом, он кажется им хуже, чем есть на самом деле», – писал Ханс Рослинг в своей книге «Фактологичность» (Factfulness).
Если вы проанализируете весь прогресс, которого человечество добивается за время жизни одного поколения во всех областях, будь то экономика, медицина, рост рынков или социальное равенство, то должны будете прийти к выводу, что оптимизм заслуживает большего внимания, чем пессимизм. И все же это не так.
Интеллектуальная притягательность пессимизма была известна уже много веков назад. Джон Стюарт Милль писал в 1840-х годах: «Я заметил, что общество считает мудрым человеком не того, кто питает надежды, когда все остальные пребывают в отчаянии, а того, кто отчаивается, когда окружающие надеются».
Почему же так происходит? И как это влияет на наше отношение к деньгам?
____________
Повторю еще раз: сумасшедших нет.
Почему мы поддаемся пессимистическому соблазну, когда речь идет о деньгах? Существуют веские причины, позволяющие это объяснить. Будет полезно понять, в чем их суть, и не забывать о них.
Отчасти эти причины имеют инстинктивный и поэтому неизбежный характер. Канеман считает, что асимметричное отношение к потерям представляет собой сформировавшуюся в ходе эволюции защиту. Он пишет: