* * *
Когда старенькая машина, поскрипывая разболтанным кузовом, подъехала к крыльцу пятиэтажки, жена, разодетая в лучший парадно-разъездной костюм, уже стояла на улице и суетливо оглядывалась по сторонам. Выйдя из автомобиля, Иван Савелович молча чмокнул ее в щеку, слегка оцарапав небритым подбородком. Супруга оценивающе глянула ему в лицо и сказала с легким упреком:
— А ты небритый!
— Мужчине свойственно быть небритым с утра, — ворчливо ответил Иван Савелович и забросив тяжелую сумку в багажник, сел в машину.
— Мог бы и побриться для меня!
Женщина села на заднее сидение, машина неторопливо тронулась, а мужчина, не поворачиваясь, проворчал в ответ:
— Ага! Счас! Только шнурки поглажу!
Жена обидчиво фыркнула, но не стала с утра нагнетать атмосферу, открыла дамскую сумочку, вытащила телефон и уткнулась в экран. Вскоре и это ей надоело и женщина, откинувшись на сидение, прикрыла глаза. Старик включил радио, забытый певец проникновенно пел о любви до гроба:
И было ей семьдесят шесть,
когда ее самой не стало.
Нет, не страшила ее смерть,
скорей, она о ней мечтала:
бывало, знаете ли, сядет у окна,
и смотрит-смотрит-смотрит в небо синее —
дескать, когда умру, я встречу его там….
Старик покосился на супругу, слегка поморщился и сделал звук по тише. Через пару минут мимо промелькнули последние спящие пятиэтажки, затем за ними потянулись каменные и кирпичные дома частного сектора. Наконец машина вырвалась на шоссе, ведущее к областному центру. Супруга Ивана Савеловича успела мирно задремать, когда пронзительно взвизгнули тормоза, силой инерцией женщину толкнуло вперед, а машина резко остановилась, двигатель заглох.
— Ты что? — визгливо воскликнула проснувшаяся женщина, — смерти моей хочешь? Кто так останавливается?
Несколько секунд Иван Савелович молчал, напряженно разглядывая что-то впереди, затем повернулся к жене и ткнул пальцем:
— Смотри!
Женщина перевела взгляд на лобовое стекло и пораженно охнула. Рассеянный свет фар освещал невозможную картину. Впереди вместо асфальта федеральной трассы простиралась поросшая сухим ковылем степь, лишь кое-где сверкали грязные, еще не растаявшие весенние сугробы. Она повернула голову. В десятке метров позади блестел мокрый асфальт, а дальше две шеренги ярких фонарей. «Да нет, это же… Да как же это может… «-заметались мысли у нее в голове, — «Мы сто раз проезжали здесь!..»
— А где… дорога? Почему мы едем по полю? — слегка дрогнувшим голосом обратилась женщина к мужу.
— А я откуда знаю! — проворчал покраснев, как варёный рак мужчина, — сам ничего не понимаю!