Приподнятое настроение разом улетучивалось, едва в отдалении возникал тяжелый монолит академии. Душу художника заполняла тоска от сознания безысходности своего положения. Время шло, а он все никак не мог решиться на какой-то определенный шаг. Сам себе он напоминал рыцаря на перепутье, застывшего перед камнем с грозными надписями: пойдешь налево — лишишься коня, направо — потеряешь голову.
Важная перемена в судьбе художника произошла как бы сама собой.
По сложившейся традиции, каждый год в ноябре месяце в Академии художеств устраивались осенние выставки. В Тициановском и Рафаэлевском залах экспонировались конкурсные картины, а в так называемом «циркуле» — анфиладе больших комнат, протянувшихся по окружности внутреннего круглого двора, — выставлялись ученические работы. Грековские «Охотники», показанные на ученической выставке, привлекли всеобщее внимание. О них говорили много лестного, спорили.
— Ты жанрист! — убеждали молодого художника друзья. — Тебе прямая дорога в мастерскую Маковского.
Иного мнения придерживался Рубо. Бритоголовый, с щетинкой усов на энергичном лице, больше похожий на коммерсанта, чем на художника, он однажды остановил Грекова.
— Видел ваших «Охотников». Весьма неплохо… Особенно хороши лошади. Чувствуется, что вы любите животных… Знаете, о чем мне подумалось перед вашей картиной? Что вы прирожденный баталист!.. Идите-ка ко мне, в батальную мастерскую… После ухода Репина вам здесь нечего делать. Скоро его место займет Кардовский. Не отрицаю, Кардовский способный живописец, по ему далеко до Ильи Ефимовича. Так что решайтесь!
Настойчивость Рубо можно было попять — в батальной мастерской числилось всего пять человек. А дела предстояли большие. Николай II выразил желание осмотреть панораму Рубо «Оборона Севастополя». Однако ехать в Крым, в Севастополь, где в специально выстроенном здании экспонировалась грандиозная картина, царь не желал, сильно «серчая» на черноморских матросов за их активное участие в революционных событиях 1905 года, за восстания на броненосце «Потемкин» и крейсере «Очаков». Посему было дано распоряжение доставить панораму в Петербург, где на Марсовом поле уже началось сооружение павильона. Подвеска и реставрация огромного живописного полотна, длина которого составляла сто пятнадцать, а высота четырнадцать метров, — дело весьма сложное и трудоемкое. Дальновидный Рубо намеревался привлечь к этой работе не только учеников своей мастерской, но и наиболее даровитых репинцев.
Предложение обескуражило Грекова. Батальный жанр никогда особо ему не нравился. Картины даже самых видных баталистов Зауервейда, Виллевальде, Коцебу казались надуманными и примитивными. Впрочем, так оно и было на самом деле. В старой батальной живописи краски стояли на последнем месте. А превыше всего ценилась точность исполнения, касавшаяся главным образом внешнего вида войск, их действий, отвечавших официальному представлению о войне и реляциям о ней.