Всё начинается медленно, а потом нарастает и нарастает. Я словно нахожусь в какой-то сушилке странностей и – по крайней мере некоторое время – не могу понять, что реально, а что нет. Потом оказывается, что реально всё, но я этого поначалу не знаю.
Я уже дважды отключалась. Я нахожусь в туманном состоянии полудрёмы и смутно припоминаю сон про Мэнни, и кобаку, и пещеру.
– Мина, милая моя! Просыпайся! Опоздаешь!
Мама стучит в дверь, и первая мысль, которая возникает у меня в голове, – это «Кто такая Мина?»
Так, моё полное имя – как вы уже знаете – Вильгемина. (Знаю, знаю: кого, блин, вообще зовут Вильгеминой? Мою прабабушку, вот кого, так что… супер. Повезло мне.) Неважно; обычно меня это не волнует, потому что в основном меня называют Уиллой. Но Миной? Почти никогда. С чего это мама решила сегодня использовать эту форму, я понятия не имею. Это какое-то проявление дружелюбности, что ли – ну знаете, она примеряет мне новое ласковое прозвище? Это было бы очень неплохо, если честно. В последнее время мама только и делает, что огрызается. «Мина, милая моя» – приятное новшество.
Так вот, я лежу в постели, чувствуя растерянность и головокружение. Перед глазами всё плывёт, так что сфокусироваться трудно, а по всему телу такое ощущение, будто кожа не совсем мне подходит. Я сажусь, смотрю, прищурившись, на стены и думаю: «Они всегда были бледно-голубыми?» Я могла бы поклясться, что раньше они были кремовые.
По крайней мере я не чувствую во рту противной утренней сухости. На языке до сих пор смутно ощущается вкус мятной жвачки, которой поделился со мной Мэнни, чтобы перебить запах сюрстрёмминга…
Но это было во сне, не так ли? Поразительно, до чего правдоподобными могут быть сны. Можно проснуться и всё равно думать, что это произошло взаправду!
Вот только… я провожу языком по рту – и вот он: почти безвкусный, жёванный-пережёванный кусочек жвачки. Я достаю его и секунду оглядываю, а потом кладу на тумбочку.
Так, ладно, это странно. Откуда у меня во рту жвачка, если вся эта история с Мэнни мне приснилась?
Обычно я даже не покупаю жвачку. Не то чтобы она мне вообще не нравилась – я беру, если предлагают, – но, знаете, это просто не моё. Я уверена, что её мне дал Мэнни. И разве это случилось не прямо перед тем, как мы погнались за кобакой?
Что ещё страннее, я полностью одета. Штанины джинсов в самом низу у меня мокрые; где-то посреди ночи я сняла кроссовки, потому что они стоят рядом с кроватью – тоже мокрые.