Бедный Алекс. Он просто моргает с отвисшей челюстью почти на всё, что я говорю, и это начинает приносить мне удовольствие. Оказывается, впечатлить его очень легко.
– Ага, а папа говорит, их изобрели только когда он был маленьким, и вечно жалуется, что молодёжь от них зависима: знаешь, постоянно в соцсетях, слушают музыку и всё такое, смотрят войну…
Алекс морщит лицо, и мне немедленно хочется взять эти последние несколько слов обратно.
– Вы смотрите войну? Какую войну? Первую мировую? Вторую?
Я с усилием сглатываю.
– Нет. Третью. Нет, нет, нет – она ещё не началась. – Он просто в ужасе, и я вздыхаю. – Просто… К этому всё идёт. По крайней мере так все говорят. Если Британия в неё вступит, то и все наши союзники тоже, и тогда моему папе придётся идти воевать… Ну, кто знает, как там будет, а?
Алекс опускается на стул.
– Значит, поэтому ты пришла? Чтобы показать им лучший мир? – и я киваю. Это не совсем ложь.
Между нами повисает долгая тишина; Алекс вертит телефон в руках, изучая его с таким видом, будто он таит какой-то секрет.
– Тут и проигрыватель есть? – спрашивает он, показывая на приложение с песнями, и я киваю. – Ну давай – включи мне какую-нибудь вашу музыку. Музыку из будущего!
– Это не будущее, Алекс. Это настоящее. Но всё-таки…
Я беру у него телефон. Память я очистила не до конца. Тут осталось несколько треков, которые я могу включить, и два-три клипа, так что я выбираю одну песню, которую поёт Фелина (которую вы, скорее всего, знаете), с такими словами:
Ты сделал мой мир лучше!
На-на-на на-на!
Алекс просто сидит с моим телефоном в руке, совершенно ошеломлённый, и слушает. Потом включает трек снова. И ещё раз, и ещё.
Спустя некоторое время я с замиранием сердца замечаю, что эта возня разрядила батарею наполовину. Я быстро забираю у Алекса телефон и выключаю его, злясь на свою тупость и желание повыпендриваться. Я даже зарядку с собой не взяла.
Тупая, тупая, тупая Уилла.
Глаза Алекса, впрочем, продолжают восхищённо светиться, и мне нравится, что он, кажется, доверяет мне. Потом он говорит:
– Ну так – а что с Миной? Что ты с ней сделала? Где она?
Я отвечаю, на этот раз спокойнее:
– Я правда не знаю, Алекс. Я ничего не делала. Не то чтобы я поймала её, то есть меня. Её, меня, без разницы. Я не понимаю, как это всё работает, но думаю, что пока здесь я, Мины здесь быть не может, иначе нас стало бы двое, и это было бы совсем странно. Ну то есть представь, если бы на кровати сейчас сидело две меня и каждая утверждала бы, что это она настоящая.
Алекс обдумывает это, потом стискивает подбородок большим и указательным пальцами. Точно так же делает моя сестра, и я начинаю смеяться.