В последний раз этот жест я видела, когда Алекс – девочка-Алекс – показала его мне, изображая скучающее «Мне пофиг». Но я вполне уверена, что продавец имел в виду не это.
Почему все такие милые?
Мы с Алексом проходим через главные ворота парка отдыха – там я вижу несколько знакомых лиц. Вот Джозеф, сторож, обычно он довольно сварливый, но сегодня в шутку отдаёт мне честь; Мик и Ник, уборщики, говорят хором: «Привет, Мина! Привет, Алекс!», толкая свою тележку, и я испытываю некоторое облегчение, что она не летает или что-то в этом духе – это их обычная уборочная тележка, только выкрашенная в оранжевый, с лицом прадедушки Роджера.
И они тоже делают нам тот же жест, что и продавец овощей, явно ожидая, что мы покажем его в ответ, так что я так и поступаю, и это приводит их в восторг. Алекс тоже его повторяет, а потом смеётся.
– Что это значит? – спрашиваю я, когда он возвращает жест.
– Это буква М, разве не видно? Означает «Мир». Этот знак несколько лет назад появился – теперь так все делают. Сверхукатно, а?
– Понятно, – говорю я, но выходит довольно уныло. По пути из бухты Браун, который занял немало времени, Алекс пытался меня растормошить, но уже давно сдался и притих.
Потом он говорит:
– Идём сюда. Я хочу кое-что проверить.
Алекс ведёт меня в бунгало к дедушке Норману, двигаясь очень тихо, будто не хочет, чтобы его заметили.
Он всё ещё на месте, стоит на клочке низкорослой травы: тёмно-розовый лётик, сияющий под солнцем, – сиденье приподнято, обнажая двигатель, к рулю прислонено руководство по ремонту.
Дедушка Норман, повернувшись к нам спиной, нагнулся над своим верстаком и что-то закручивает гаечным ключом, жужжа под нос песенку, которую напевал сегодня утром папа:
– Танцуй, мой маленький паренёк, танцуй…
Дам-диддл-дам… когда придёт лодка…
Алекс знаком велит мне вести себя тихо, и я ничего не говорю. Потом, когда брат меня подзывает, мы уходим незамеченными.
– Что это было такое? – спрашиваю я, но он мотает головой, глубоко задумавшись.
К тому времени как мы возвращаемся в дом, я одновременно вымотана и в ужасе.
Я устала от того, что всё другое. А больше всего я устала бояться.
Без Мэнни я не могу попасть домой, а если мы пропустим это суперлуние, следующего придётся ждать несколько месяцев. Сколько осталось до того, как окно закроется? Как я буду жить здесь, не сойдя за сумасшедшую? Не выдав себя? И к тому времени Мина и другой Мэнни уж точно выйдут из пещеры в мой мир, и одному богу известно, к чему это приведёт.
– Школа письмо пришлёт, знаешь. Маме с папой. О том, что нас не было, – говорит Алекс, когда мы сидим на кухне вдвоём.