Эмили выслушала это замечание с болезненным интересом: история придавала личности Марко пугающий характер. Не оставалось сомнений, что вознагражденная таким способом услуга была криминального свойства, а если так, имелись все основания считать, что ее неспроста отдали в руки именно этому человеку.
– Тебе когда-нибудь доводилось слышать, сколько лет назад отец оказал синьору важную услугу? – уточнила Эмили, думая об исчезновении из замка синьоры Лорентини.
– Это случилось незадолго до переезда в этот дом, – ответила Мадделина. – Значит, примерно восемнадцать лет назад.
Как раз в это время и пропала синьора Лорентини. Эмили решила, что Марко участвовал в таинственном событии и, возможно, даже выступал в роли убийцы! Ужасная догадка повергла ее в такое глубокое раздумье, что Эмили не обратила внимания, как Мадделина ушла, и долгое время не замечала ничего вокруг. Наконец слезы немного облегчили переживания: Эмили перестала трепетать при мысли о зле, которое могло и не случиться, и постаралась отвлечься от страхов за собственную жизнь. Выбрав одну из нескольких книг, которые не забыла взять даже при поспешных сборах, она села читать у открытого окна, но то и дело устремляла взгляд к прекрасному пейзажу, постепенно настроившему ее на меланхоличный лад.
Эмили просидела у окна до вечера, когда солнце торжественно прошло по горам в западную часть неба, осветило далекое море с редкими парусами и скрылось среди волн. В задумчивый сумеречный час мысли ее обратились к Валанкуру. Эмили снова вспомнила ночную музыку и все, что могло подтвердить ее предположение о его пленении в стенах замка. Уже почти не сомневаясь в том, что слышала голос милого друга, она подумала об Удольфо с печалью и мгновенным сожалением.
Освеженная и ободренная прохладным благоухающим воздухом, успокоенная мирным бормотанием ручья и шелестом леса, Эмили не отошла от окна даже тогда, когда солнце закатилось и погрузило долину в темноту, оставив видимой только линию гор на горизонте. Вскоре взошла луна, и чистый серебряный свет придал пейзажу те же свойства, какие время придает сценам прошлой жизни: смягчил резкие черты и набросил на воспоминания тень отдаленного созерцания. Возникающие в памяти картины счастливого детства и ранней юности в Ла-Валле, прошедшие в любви и заботе дорогих родителей, невольно вызывали печальные сравнения с ее нынешней жизнью. Не желая сталкиваться с грубостью хозяйки, Эмили не спустилась к ужину, а осталась в комнате, снова оплакивая свое горестное положение, мысли о котором уничтожили последние крохи ее самообладания. Поддавшись слабости и отчаянию, в эти минуты она желала только одного: освободиться от тяжкого бремени жизни – и молилась, чтобы Небеса милостиво забрали ее к родителям.