Устав от печали и слез, она наконец легла на кровать и погрузилась в сон, однако вскоре проснулась от стука в дверь. Вздрогнув от страха, она услышала чей-то голос, назвавший ее по имени. В воображении возник образ Бертрана с кинжалом в руке, а потому Эмили не открыла дверь и даже не отозвалась. Голос позвал ее снова, и только тогда она спросила, кто там.
– Это всего лишь я, синьора, – ответила Мадделина. – Впустите, не бойтесь.
– Но почему так поздно? – удивилась мадемуазель Сен-Обер, открыв дверь.
– Тише! Ради бога, синьора, тише. Если нас услышат, мне никогда не получить прощения. Отец, мать и Бертран уснули, – продолжила она, бесшумно прикрывая за собой дверь. – Я принесла ужин, ведь вы до сих пор ничего не ели. Вот виноград, финики и полчашки вина.
Эмили поблагодарила ее за заботу, но выразила беспокойство, что, заметив отсутствие фруктов, Дорина рассердится.
– Отнеси обратно, Мадделина, – попросила она. – Легче перенести голод, чем переживать, что тебя накажут за своеволие.
– Ах, синьора, опасаться нечего, – успокоила ее дочка хозяев. – Мама ничего не заметит, потому что я оставила их от своего ужина.
Эмили настолько удивилась внезапному проявлению щедрости, что заплакала и на некоторое время утратила дар речи. Внимательно наблюдая за ней и не понимая причину слез, Мадделина наконец произнесла:
– Не плачьте так, синьора! Матушка, конечно, порой грубовата, но скоро добреет, так что не принимайте ее обращение близко к сердцу. Она и меня часто ругает, но я уже привыкла терпеть, а потом убегаю в лес, играю на своей мандолине и обо всем забываю.
Улыбнувшись сквозь слезы, Эмили назвала Мадделину доброй девушкой и приняла дар. Ей очень хотелось узнать, не обсуждала ли Дорина с Бертраном намерения синьора Монтони, однако она не захотела провоцировать невинную душу на предательство родителей. Когда Мадделина собралась уходить, Эмили попросила навещать ее как можно чаще; та пообещала и неслышно вернулась в свою спальню.
Так прошло несколько дней. Эмили оставалась наверху, а Мадделина приносила ей еду. Милое личико и скромность девушки радовали, как ничто другое на протяжении многих месяцев. Эмили настолько привыкла к простой и удобной комнате, что начала чувствовать себя в безопасности, как в родном доме. В то же время спокойная, лишенная тревоги и страха жизнь вернула уму прежнюю живость. Эмили снова начала интересоваться книгами и с радостью обнаружила среди них несколько листов чистой бумаги, незаконченные пейзажи и рисовальные принадлежности. Теперь она могла выбрать за окном самые красивые виды и дополнить их своим творческим воображением. В этих небольших зарисовках ей удавалось внедрить в пейзаж характерные группы героев и простым языком рассказать какую-нибудь трогательную историю. А когда воображаемые переживания персонажей рождали слезу сожаления, Эмили на миг забывала о настоящих страданиях.