– Боже мой! Чем я заслужил внезапное презрение? Что за слова вызвали столь резкую перемену?
Эмили не ответила, а лишь ускорила шаг.
– Что вас так потрясло? – не унимался Валанкур. – Молю, уделите мне хотя бы минуту. Я так несчастен!
Хоть эти слова были сказаны почти шепотом, граф их услышал и немедленно ответил, что сейчас мадемуазель Сен-Обер не расположена к беседе, но если утром почувствует себя лучше, то встретится с месье Валанкуром. Лицо шевалье вспыхнуло. Он высокомерно взглянул на графа, а потом посмотрел на Эмили с удивлением, печалью и мольбой, которые она поняла и приняла. Ответ ее прозвучал слабо, но определенно:
– Завтра мне будет лучше, так что, если желаете принять позволение графа, я с вами встречусь.
– Встретитесь! – воскликнул Валанкур, бросив на графа гордый презрительный взгляд, а затем, словно опомнившись, добавил: – Я непременно явлюсь, мадемуазель. Я приму позволение графа.
Когда они подошли к двери замка, Валанкур на мгновение помедлил, ибо негодование отступило, с нестерпимо нежным, печальным взглядом пожелал Эмили доброго дня и, слегка поклонившись графу, удалился.
Эмили поднялась в свою комнату в столь глубоком сердечном расстройстве, какого еще никогда не испытывала, и попыталась вспомнить слова графа, чтобы оценить вероятность обстоятельств, в которые он верил, и решить, как себя вести при встрече с Валанкуром. Однако рассудок отказывался подчиняться; она понимала лишь одно: что очень-очень несчастна. На какое-то время возникло убеждение, что Валанкур уже совсем не тот человек, которого она так преданно любила, вера в которого поддерживала ее в испытаниях и вселяла надежду на лучшие дни. Теперь это падшее, никчемное создание, достойное если не забвения, то презрения. Затем, не в силах вынести эту ужасную мысль, Эмили отвергла ее, отказываясь верить, что возлюбленный способен на такое поведение. Очевидно, его ввел в заблуждение какой-то коварный враг. На короткое время она даже усомнилась в честности самого графа и заподозрила его в эгоистичном желании настроить ее против Валанкура. Но это сомнение скоро развеялось: отзывы о графе Дюпона и других лиц, а также собственные наблюдения, свидетельствовали об обратном. Надежда на то, что Валанкура оговорили, также не выдержала испытания: граф утверждал, что основывается на собственных наблюдениях и горьком опыте сына. Оставалось одно – навсегда расстаться с Валанкуром! Разве можно ожидать счастья и спокойствия от союза с человеком, склонным к разврату и пороку? Хоть воспоминания о прошлом и крепкая любовь вряд ли позволят ей презирать и ненавидеть его!