– Ах, Валанкур! Неужели после долгой разлуки мы встретились лишь для того, чтобы стать несчастными и расстаться на веки? – воскликнула Эмили и вспомнила его вчерашнее искреннее и сердечное поведение.
Если бы она отважилась довериться собственному сердцу, оно подарило бы ей надежду. И все же она не отваживалась навсегда отвергнуть любимого, не получив надежных доказательств его пороков, хотя и не знала, как это сделать. Однако надо было что-то решать, и Эмили пришла к мысли, что будет руководствоваться тем, как сам Валанкур встретит ее намеки в отношении его непристойного поведения.
В подобных размышлениях пролетело время до обеда, и, вытерев слезы, Эмили спустилась в столовую. Граф окружил ее всевозможным вниманием. Графиня и мадемуазель Беарн сначала удивленно взглянули на ее расстроенное лицо, а затем завели обычный разговор о пустяках. Мадемуазель Бланш смотрела на подругу озадаченно, а та отвечала печальной улыбкой.
После обеда Эмили постаралась как можно скорее покинуть столовую. Бланш последовала за ней, засыпая вопросами, однако Эмили попросила избавить ее от объяснений. Разговоры на другие темы оказались слишком болезненными, так что вскоре Эмили просто замолчала, и Бланш покинула подругу с глубоким сочувствием к неизвестной печали, которую она не могла облегчить.
Тем временем Эмили решила через день-другой вернуться в монастырь: в нынешнем настроении всякое общество, а особенно постоянное присутствие графини и мадемуазель Беарн, представлялось ей невыносимым. В тишине монастыря, окруженная добротой аббатисы, она надеялась восстановить ясность ума и подготовиться к неизбежному тяжкому событию.
Смерть Валанкура и даже женитьба на другой причинили бы меньше страданий, чем внезапное осознание его морального падения, которое доставило несчастье ему самому и лишило Эмили драгоценного образа. Тяжелые размышления прервала записка от Валанкура, в которой он, пребывая, очевидно, в смятении, просил встречи этим вечером, а не следующим утром. Эта просьба вызвала такое глубокое волнение, что Эмили не смогла ответить: с одной стороны, ей хотелось его увидеть и положить конец нынешней неопределенности, с другой – разговор ее пугал. Не отважившись самостоятельно принять решение, Эмили обратилась к графу и попросила совета. Прочитав почтительные строчки, граф де Вильфор заключил, что, если мадемуазель Сен-Обер в состоянии выдержать разговор, то может назначить встречу на вечер.
– Чувства шевалье к вам несомненны, – добавил граф. – Он выглядит настолько расстроенным, а вы, дорогая, до такой степени растеряны, что чем скорее вопрос разрешится, тем лучше.