Толстяк попытался сбить трубу, и ему это удалось, но голова при этом отклонилась вправо, обнажая край толстой сальной шеи, в которую воткнулся десантный нож – уж что-что, а метать его я научился. Захрипев, зачинщик упал на колени, шаря руками перед собой, из перебитой артерии толчками выплёскивалась кровь.
Я посмотрел на пятого республиканца, тот за всё то короткое время, что мы тут пытались друг друга убить, даже не дёрнулся. Наоборот, в его эмоциях вперемешку со спокойствием чувствовалось удовлетворение.
Увидев, что все его приятели уже не на ногах, а кое-то даже и не жив, пятый развёл руки, показывая пустые ладони. Пистолет и десантный нож, похожий на мой, были зафиксированы в держателях.
- Я здесь случайно, - сказал он. – И пытался их остановить.
Не отвечая, я подошёл к высокому, который всё ещё хрипел, поднял ботинок, поставил ему на голову и включил гравиусилители на пять десятков стандартных – в бою, если надо зафиксироваться на поверхности летящего штурмовика, хватает и тридцати. Череп хрустнул, превращаясь в лепёшку, а меня потихоньку отпускало, возвращался контроль над телом, и сознание очищалось от ярости и решимости убивать. Если бы это случилось в первый раз, я бы испугался, но такое уже происходило, и с каждым разом все естественнее и естественнее.
- Почему не остановил?
- Эти талорцы – упрямые идиоты. Особенно Чугх, если что вобьёт себе в голову, то потом не отстанет.
- А ты?
- Я – с Бийи, - с гордостью сказал пятый. – Мы знаем, что такое честь, и что нападать вчетвером на одного слабого просто так нельзя.
- Иди, - скомандовал я ему, и бийец, попятившись, исчез в тоннеле.
Я отследил его перемещение, поставил метку – на будущее, и только потом наклонился к до сих пор валяющемуся на полу человеку.
Парнишка лет четырнадцати-пятнадцати смотрел на произошедшее круглыми от ужаса и еле сдерживаемой радости глазами.
- Эй, ты как, сможешь встать?
Он судорожно кивнул, пытаясь подняться, но пошатнулся и упал прямо на толстяка, перепачкавшись в его крови. Но не вскрикнул, не потерял сознание, а выдернул из шеи толстяка мой нож, кое как переваливаясь, дополз до жилистого – у того место ранения было залито пеной из аптечки, и воткнул десантный клинок врагу в глаз, поворачивая по оси.
Хороший мальчик.
Глава 13.
Спасённого подростка звали Матц. Чем он не угодил республиканцам, я так и не выяснил, вариантов было немного. Основных – два. Или стащил что-то, тогда били за дело, но не вчетвером и не трубами, или педофилы свою жертву мучили. Четверо убитых ко мне во снах не являлись, и особых мучений совести я не испытывал, бийец вёл себя тихо, про то, что случилось, никому, похоже, не рассказал, а драку списали на внутренние разборки – у этих талорцев всегда есть за что проломить голову или горло перерезать друг другу. То, что раны были исключительно колото-режущие и дробящие, это подтверждало, никто из четвёрки не опустился до перестрелки, настоящие республиканцы, верные дурацким традициям.