В этом ответе, по словам Сазонова, заключалось все, чего можно было ожидать от русского Государя в эту трагическую минуту.
«В нем, — писал он в своих мемуарах, — ярко выступает миролюбие императора Николая и вместе с тем его твердое намерение, которое разделяла и вся Россия, громко о нем заявившая с первой же минуты, не допустить того, чтобы Сербия стала первой жертвой завоевательной политики Австро-Венгрии на Балканах».
Что же касается самого Николая, то он насчитал в ультиматуме Австрии целых восемь требований, неприемлемы для независимого государства.
О чем и записал в своем дневнике.
Получив ответ Николая, Пашич перекрестился.
— Есть Бог на небе, а Царь в России! — воскликнул он.
В тот же день Сазонов встретился с несколькими послами.
Посол Британии Бьюкенен выразил глубокую надежду, что Россия предоставит британскому правительству время использовать свое влияние, как мирного посредника, и не будет торопиться с мобилизацией.
— Если же вы ее проведете, — сказал он, — то Германия не удовлетворится контрмобилизацией и сразу же объявит ей войну.
— Все так, — согласился министр, — но Россия не может разрешить Австрии обрушиться на Сербию. Но я уверяю вас, что она не предпримет никаких военных действий, если ее к тому не принудят.
Графу Сапари министр сказал, что вполне понимает мотивы, заставившие Австрию предъявить ультиматум, и что, если она согласится пересмотреть некоторые из его пунктов, бубет не трудно прийти к удовлетворительному решению.
27 июля британский кабинет в первый раз после начала кризиса занялся обсуждением международного положения.
Грей начал свой доклад с изложения телеграммы посла в Петербурге Бьюкенена, в которой сообщалось, что в случае войны Сазонов рассчитывает на военную поддержку со стороны Англии.
— Наступила минута, — говорил Грей, — когда кабинет должен вынести определённое решение, примет ли Англия активное участие в общеевропейском вопросе рядом с двумя другими державами Антанты, или же останется в стороне и сохранит абсолютный нейтралитет. Англия не может дольше откладывать решение. События надвигаются с большой быстротой. Если кабинет выскажется за нейтралитет, я подам в отставку…
Воцарилось молчание.
Первым нарушил его лорд Морлей. Он высказался против вступления Англии в войну.
Такую же позицию заняло подавляющее большинство членов кабинета — одиннадцать, считая самого Морлея.
Грея поддержали только трое: премьер Г. Асквит, Р. Холден и У. Черчилль.
Ллойд Джордж и ещё несколько министров заняли выжидательную позицию.
Тем не менее, посол Германии в Лондоне К. Лихновский сообщил в своей телеграмме в Берлин о том, что соблюдение Великобританией нейтралитета в европейской войне крайне сомнительно.