Делал он, скорее, по протоколу, поскольку прекрасно понимал, что дело мира проиграно и что за этим шагом Германии через несколько часов последует другой — последний и окончательный.
Министр даже не сомневался, что результатом этого окончательного шага «будут для всей Европы бедствия, о размерах которых самое живое воображение не могло дать и бледного представления».
Последний шаг был сделан Германией в субботу 1 августа.
Но даже в этот день царственные особы продолжали свою бессмысленную переписку.
«Получил твою телеграмму, — писал Николай кайзеру. — Понимаю, что ты должен объявить мобилизацию, однако желаю получить от тебя ту же гарантию, какую я дал тебе, что эти меры не означают войны и что мы продолжим переговоры ради блага наших стран и всеобщего мира, столь дорогих нашим сердцам.
Наша давняя крепкая дружба должна, с Божьею помощью, предотвратить кровавую бойню. С нетерпением и верою в тебя жду ответа».
«Благодарю за твою телеграмму, — отвечал Вильгельм. — Вчера я указал твоему правительству единственный способ избежать войны.
Хотя я запросил ответ к сегодняшнему полудню, никакой телеграммы от моего посла, подтверждающей ответ твоего Правительства, мне ещё не пришло. Поэтому я вынужден был мобилизовать свою армию.
Немедленный, точный, ясный утвердительный ответ твоего Правительства — вот единственный способ избежать бесконечных невзгод.
Увы, пока я такового не получил, а значит, я не в состоянии говорить по существу твоей телеграммы. По большому счёту я должен попросить тебя немедленно приказать твоим войскам ни в коем случае не предпринимать ни малейших попыток нарушить наши границы».
В 7 часов вечера взволнованный и одновременно расстроенный возложенной на него пенчальной миссией граф Пурталес явился к Сазонову и спросил, готово ли русское правительство дать благоприятный ответ на предъявленный им накануне ультиматум.
Сазонов ответил отрицательно и заметил, что общая мобилизация не может быть отменена, но Россия по-прежнему расположена продолжать переговоры для разрешения спора мирным путем.
— Неужели вы не понимаете, — спросил он, — что на вас ляжет проклятие наций?
— Мы, — едва сдерживая рыдания, ответил посол, — защищаем свою честь…
Ну а дальше…
«Граф Пурталес, — вспоминал Сазонов, — был в большом волнении.
Он повторил свой вопрос и подчеркнул те тяжелые последствия, которые повлечет за собою наш отказ считаться с германским требованием отмены мобилизации.
Я повторил уже данный ему раньше ответ. Посол, вынув из кармана сложенный лист бумаги, дрожащим голосом повторил в третий раз тот же вопрос.