— Все наши планы составлялись совместно, — со слезами на глазах взывал к британским парламентариям посол Камбон. — Наши генеральные штабы проводили консультации. Вы видели все наши расчеты и графики. Взгляните на наш флот! Он весь находится в Средиземном море в результате договоренности с вами, и наши берега открыты врагу. Вы сделали нас беззащитными! Если Англия не вступит в войну, Франция никогда этого не простит!
«Вот и все, — писал ночью Черчилль жене, — Германия оборвала последние надежды на мир, объявив войну России.
Германская декларация о войне против Франции ожидается с секунды на секунду…
Мир сошел с ума, мы должны бороться за себя и за наших друзей».
Если первый лорд был бы хоть немного критичнее, он не преминул бы добавить, что к этому мировому умопомешательству Англия тоже приложила руку.
Утром 2 августа к премьер-министру Асквиту явился германский посол Лихновский.
«Он был очень эмоционален, — пишет Асквит, — и умолял меня не становиться на сторону Франции.
Он сказал, что у Германии, зажатой между Францией и Россией, больше шансов быть сокрушенной, чем у Франции.
Он, бедный человек, был очень взволнован и рыдал…
Я сказал ему, что мы не вмешаемся при выполнении двух условий: если Германия не вторгается в Бельгию и не посылает свой флот в Ла-Манш…»
Впрочем, дело было не только во Франции.
«Нам, — докладывал в Лондон после беседы с Сазоновым посол Бьюкенен, — придется выбирать между активной поддержкой России или отказом от ее дружбы.
Если мы ее теперь покинем, то мы не сможем рассчитывать на дружественные отношения с ней».
Ну а в том, что война будет, посол не сомневался.
«Германия, — писал он в своем аналитическом отчете, — прекрасно знала, что военная программа, принятая Россией после нового закона о германской армии в 1913 году, будет выполнена только в 1918 году, а также и то, что русская армия недостаточно обучена современным научным методам ведения войны.
В этом был психологический момент для вмешательства, и Германия ухватилась за него».
Но даже сейчас Грей продолжал внушать донельзя расстроенному все происходящим в Лондоне французскому послу Камбона, что война между Россией, Австрией и Германией не затрагивает интересов Британии.
Но в то же самое время он говорил другим министрам:
— Если Германия начнет господствовать на континенте, это будет неприемлемым как для нас, так и для других, потому что мы окажемся в изоляции…
Ну а в то, что именно такие цели в мирововй войне и ставила перед собой Германия, он уже нисколько не сомневался.
3 августа германский посол фон Белов-Залеске вручил министру иностранных дел Бельгии Ж. Давиньону ноту с требованием пропустить германские войска через бельгийскую территорию к французской границе.