Буквально через час министр передал послу ответную ноту с отказом выполнить германские требования.
Правительство Бельгии обратилось к Великобритании за военной помощью.
В ответ части генерала Клука перешли германо-бельгийскую границу в районе города Геммених.
Только тогда почти все английские министры согласились с тем, что у них нет выбора, поскольку оккупация Белгии грозила безопаности Англии.
Завоевание Бельгии немцами грозило смертельной опасностью Англии. И далеко не случайно Наполеон называл Антверпен «заряженным пистолетом, направленным в сердце Англии».
Да и Англия не за тем воевала полтораста лет с Людовиками, Конвенцией и Наполеоном, отстаивая независимость Фландрии, чтоб видеть этот самый «пистолет», направленным в ее сердце мощной германской рукой.
Даже ратовавший за нейтралитет Ллойд Джордж теперь уговаривал лорда Морли и сэра Джона Саймона — являвшимися главными противниками войны.
Морли ушел в отставку, а Саймона удалось уговорить.
Все точки над «i» были поставлены, когда кайзер Вильгельм II объявил войну Франции и информировал бельгийцев, что германские войска войдут на бельгийскую территорию в течение следующих 12 часов.
Когда премьер-министр Асквит во главе кабинета вошел в зал палаты общин, депутаты встретили его овацией.
На Даунинг-стрит премьер Асквит, прочитав телеграмму, согласился объявить мобилизацию.
В три часа дня 3 августа 1914 года он выступил с построенной экспромтом речью.
В палате общин пришлось поставить дополнительные кресла. Находясь между нынешним премьером Асквитом и будущим — Ллойд Джорджем, Эдвард Грей выступил с самой важной речью своей жизни.
Пятидесятидвухлетний вдовец, хладнокровный, бесстрастный, трудолюбивый, расслабляющийся лишь во время рыбной ловли, сэр Эдвард Грей имел репутацию серьезного и ответственного политика. Его слова прозвучали как рок.
— Я, — говорил он, — прошу палату общин подумать, чем, с точки зрения британских интересов, мы рискуем. Если Франция будет поставлена на колени, если Бельгия падет, а затем Голландия и Дания, если в этот критический час мы откажемся от обязательств чести и интересов, вытекающих из договора о бельгийском нейтралитете…
Против обыкновения, на этот раз никто и не думал перебивать министра иностранных дел, поскольку теперь были затронуты интересы Великобритании.
— Я, — продолжал Грей, — не верю, что в конце этой войны, даже если не примем в ней участия, нам удастся исправить случившееся и предотвратить падение всей Западной Европы под давлением единственной господствующей державы. Поэтому я нисколько не сомневаюсь в том, что, если мы не поддержим Бельгию, то мы потеряем наше доброе имя, уважение и репутацию в глазах всего мира. Кроме того, мы окажемся перед лицом серьезнейших и тяжелейших экономических затруднений…