Речь Грея была встречена аплодисментами.
Несколько пацифистов в палате общин пытались остановить разварбезумие, но их заглушили криками:
— Садитесь!
Да, теперь очень многие в стране начинали думать как известный публицист Литтен Стрейчи, который сказал:
«Бог разместил нас на этом острове, а Уинстон Черчилль дал нам военно-морской флот. Было бы абсурдно не воспользоваться этими преимуществами».
Но, пожалуй, самое точное определение текущего момента дал Грей, который, может быть, более всех сделал для вовлечения Британии в войну.
Стоя у окна в этот вечер и наблюдая, как зажигаются уличные огни, он сказал:
— Огни сейчас гаснут повсюду в Европе, и, возможно, мы не увидим их снова зажженными на протяжении жизни нашего поколения…
Это была выданная заранее эпитафия тем 750 тысячам молодых англичан, которым было суждено погибнуть в битвах Первой мировой войны, эпитафия прежнему мировому порядку, старой системе социальных отношений.
Именно в это время Германия объявляла войну Франции.
Канцлер Бетман-Гольвег говорил о каких-то восьмидесяти офицерах, которые в прусской униформе пересекли границу на двенадцати автомобилях, и о летчиках, которые якобы сбросили бомбы на Карлсруэ и Нюрнберг.
Однако ложь канцлера показалась всем детской шуткой, когда министр иностранных дел фон Ягов заявил о том, что французский врач пытался заразить колодцы Меца холерой.
Берлин полностью игнорировал ноту Грея, сокращая последние часы мира и превосходства Британии.
И теперь вся Германия повторяла слова своего министра Матиаса Эрцбергера о конце «столетия нетерпимой гегемонии».
В два часа пополудни Асквит уведомил палату общин о посланном в Берлин ультиматуме.
Уайтхолл был заполнен возбужденной толпой.
Асквит отправился на часовую прогулку на автомбиле, затем вернулся на Даунинг-стрит.
Шли часы, Марго Асквит смотрела на спящих детей. Затем она присоединилась к мужу. В комнате кабинета сидели Грей, Холдейн и другие.
В девять вечера пришел Ллойд Джордж. Все молчали. Вдали слышалось пение толпы.
С ударами Биг Бена лица министров побелели.
«Это, — вспоминал Ллойд Джордж, — были самые роковые минуты для Англии, с тех пор как существуют Британские острова.
Мы вызывали на бой самую могущественную военную империю, которая когда-либо существовала.
Мы знали, что Англии придется выпить чашу до дна.
Сможет ли Англия выдержать борьбу?
Знали ли мы, что до того как мир в Европе будет восстановлен, нам придется пережить 4 года самых тяжелых страданий, 4 года убийств, ранений, разрушений и дикости, превосходящих все, что до сих пор было известно человечеству.