Что можно сказать об экспериментах над животными? Стоит не столько критиковать определенные практики, использованные в эксперименте над лягушкой, которые на самом деле стремились к минимальной инвазивности[320], сколько поднять этический вопрос, который не ограничивается болью животного и прямо указывает на применение животных в лабораториях. В этой книге мы привели ряд примеров исследований животных, в том числе агути (в главе 23) или «мышей-Шварценеггеров» (в главе 25). Пришла пора рассмотреть вопрос этики животных, подчеркнув вместе с философом Рэймондом Дж. Фреем (1941–2012), что проблема не в «оправдании такого применения животных в науке, которое для них болезненно, какова бы ни была польза для них или для нас», а «в оправдании их применения как такового, независимо от того, влечет оно боль или нет» [Frey, 2002, p. 13–14]. Указав на эту базовую проблему в прикладной этике исследований животных, мы должны всесторонне осмыслить эксперимент Леттвина, вскрыв его не только явное, но и подспудное наследие. Эта задача согласуется с постгуманистической методологией, которая не считает самоочевидными какие-либо посылки, даже с метатеоретической точки зрения. Отсюда можно перейти и к самокритике: является ли пост-антропоцентрическая интерпретация эксперимента с лягушкой неисторической?
Различие во взглядах на науку как самоутверждающийся контекст, который требует использония животных ради научного прогресса, стало предметом пристального изучения задолго до эксперимента Леттвина. Например, «Дело коричневой собаки» – политический скандал вокруг проблемы вивисекции в Англии (1903–1910) – основывалось на публикации книги «Скотобойня науки: выдержки из дневника двух студенток физиологии» [Lind af Hageby, Schartau, 1903], в которой защитники прав животных Лиззи Линд аф Хэджби (1878–1963) и Лейза Катерина Шартау (1876–1962) рассказали об опытах над животными, свидетелями которых они стали на лекциях по медицине, проводившихся в Лондонском университете. Они при этом преследовали не только этические, но также и эпистемологические цели. С их точки зрения, методологию нельзя отделять от производимых ею знаний, о чем они сами говорят так:
Наша задача, когда мы занялись исследованием физиологии, была двойственной: во-первых, исследовать modus operandi экспериментов над животными, но также как можно глубже исследовать принципы и теории, подкрепляющие современную физиологию. Одно тесно связано с другим, поскольку прогресс, достигнутый, по словам ученых, физиологией за последние пятьдесят лет, шествовал по телам бессчетного количества животных, обреченных на долгие муки [Ibid., p. VII–VIII].