.
Считаете ли вы, что ваш друг прав, когда судит вас за то, что вы – человек, и принимает решение порвать с вами отношения? На индивидуальном уровне сценарий B показывает, какова точка зрения другой стороны этого силового отношения. На социальном он может сказать нечто важное о (маловероятном, но все же возможном) случае захвата власти искусственным интеллектом: как чувствовали бы себя люди, если бы, скажем, через 80 лет в некоторых странах сверхразумный искусственный интеллект захватил власть и решил, что люди глупее его, а потому их надо лишить некоторых основных прав, например, права голоса и репродуктивной автономии? Ключевую роль в статье Тьюринга играет телесность, поскольку в ней указывается, что большинство возражений на вопрос «Могут ли машины мыслить?» опираются на убеждения и страхи, характеризующиеся антропоцентризмом. Он делает следующее критическое замечание: «Нам нравится думать, что Человек в каком-то сложном смысле превосходит все остальное творение. Лучше, если бы можно было показать, что он превосходит его
по необходимости, поскольку ему тогда не будет грозить опасность потерять этот командующий пост» [Ibid., p. 444]. С другой стороны, тест Тьюринга и сам можно считать антропоцентрическим, поскольку ориентиром для машинного интеллекта в нем оказывается интеллект человеческий; тогда как на самом деле такое сравнение может оказаться ограниченным и излишным. И все же мы должны учесть контекст тезиса Тьюринга, развитого в 1950-е годы, увидев в нем первую попытку серьезно разобраться с возможностью машинного обучения, пошатнув при этом когнитивный антропоцентризм.
Что представляет собой когнитивный антропоцентризм? Это взгляд, согласно которому люди в когнитивном отношении превосходят другие виды. Для подкрепления этого взгляда на эпистемологическом уровне нам надо предполагать, что существует только одна реальность, которую адекватнее представляют люди, воспринимающие мир; если следовать таким посылкам, человеческие когнитивные процессы лучше других подходят для восприятия мира. Однако, как мы выяснили благодаря эксперименту над лягушкой, каждый вид обрабатывает реальность по-своему; подобное когнитивное различие не предполагает иерархии, поскольку каждое восприятие мира подходит соответствующему виду. В качестве примера представим нескольких людей и нескольких муравьев, которые независимо друг от друга исследуют определенную комнату; обе группы через какое-то время достигают стены. Люди дальше двигаться не могут, и, скорее всего, они остановятся и попытаются найти выход (например, через дверь или окно), либо вернутся назад. Тогда как муравьи просто поползут по стене, а потом и вверх ногами, по потолку, ведь то, что человеческому глазу кажется ровной поверхностью, муравью представляется совершенно неровным и бугристым, то есть такой именно поверхностью, по которой удобно ползать. Другими словами, для муравьев стена – это не стена, поскольку она никак не ограничивает их траектории.