[53]. «Человек» не один, людей много
[54]; тогда как человеческое «тело» как биологический и фигуративный локус социально-политических взаимодействий вряд ли может считаться нейтральным; заново утверждая разрывы, присущие ему, подчеркивая различия, а не стирая их, мы сможем задать стратегическую точку отсчета для будущих постгуманитарных наук, как и грядущего постчеловечества. В целом же говорить о человеческой телесности как экипировке, которую можно перекроить, сделав более удобной, – значит демонстрировать редукционистский подход, основанный на картезианском дуализме тела и сознания, согласно которому «Я» и
есть мое сознание, тогда как «Я»
имею тело, которое можно без особых потерь заменить. Знаменитое
cogito определяет привилегию сознания перед телом: «Мыслю, следовательно, существую». Хотя дуализм не всегда бывает иерархическим
[55], в истории западной мысли две стороны оппозиции обычно помещались в ценностную систему, указывающую на то, что одна из них является положительной, а другая – отрицательной.
Трансгуманистическая слепая вера в технологию часто приводит к проектам техноцентрического преодоления биологии. Например, в своей работе «Сингулярность близка: когда люди преодолеют биологию» Рэй Курцвейл, отец движения сингулярности, предсказывает человеческую эволюцию: «У нас по-прежнему будут человеческие тела, но они станут изменчивыми проекциями нашего разума… В конечном счете люди, построенные как программное обеспечение, преодолеют жесткие ограничения людей, известных нам сегодня, и уйдут далеко вперед» [Kurzweil, 2005, p. 324–325]. Безусловно, в этих предсказаниях немало футуристического энтузиазма, но с постгуманистической точки зрения они основываются на онтологической ошибке, которая ослабляет их эффект. В терминологии Курцвейла обнаруживается дуалистическое понимание бытия: «мы» (сознания) против «них» (тел). Лишив человеческое бытие плоти и став «изменчивыми проекциями нашего разума», «мы» «преодолеем жесткие ограничения людей, известных нам сегодня», причем, строго говоря, такими ограничениями являются сами наши плотские тела[56]. Большая часть постгуманистических споров посвящена переосмыслению человека в контексте технологии, которая, таким образом, получает первостепенную роль в вопросе перехода к следующему этапу человеческой эволюции. В «Эпохе духовных машин» Курцвейл пишет: «Внедрение технологии – не просто частное дело одного из бесчисленных видов, населяющих Землю. Это поворотное событие в истории планеты. Величайшее творение эволюции – человеческий интеллект – создает средства для следующего этапа эволюции, каковым является технология» [Kurzweil, 1999, p. 35]. В его эволюционной интерпретации человеческий разум становится «величайшим творением эволюции» (но, скромно спросим мы, с какой точки зрения?), тогда как технология определяется как его достойный преемник