; однако такая вогнутость является «сверкающей и раскаленной», ее нельзя свести к простому вакууму. Исследования де Бовуар и Иригарей – важнейшие источники
[147] для работы постмодернистской феминистки и философа Джудит Батлер, чья новаторская книга «Гендерное беспокойство» [Butler, 1990] оказала огромное влияние на феминистскую теорию, исчерпывающим образом разъяснив гендер в качестве повторяющегося перформатива. Батлер поясняет:
Действие гендера требует исполнения, которое повторяется. Такое повторение является повторным разыгрыванием и в то же время повторным переживанием ряда смыслов, которые уже были установлены социально; это мирская, ритуальная форма их легитимации. Хотя существуют индивидуальные тела, которые разыгрывают такие смыслы, осуществляя стилизацию модусов гендера, подобный «акт» является публичным [Butler, 1990, p. 178–179].
Разобравшись с этим представлением о публичном ритуальном конституировании гендера, вернемся к человеку и взглянем на него, учитывая идеи, только что изложенные нами. Человек, если следовать де Бовуар, – это не сущность, а процесс: человеком не рождаются, а становятся благодаря опыту, социализации, то есть усвоению или отвержению нормативных комплексов человека. В то же время, если следовать Иригарей, человек, получается, был определен в онтологическом отрицании нечеловеческого; признание человека поддерживалось негативной редукцией других – или, точнее, отсутствием реального признания телесной инаковости и онто-эпистемологического многообразия – за счет ряда сопряженных друг с другом исключений, маркирующих нечеловеческое, недочеловеческое, не-вполне-человеческое и т. д.[148] Наконец, перформативную историческую манифестацию понятия человека можно интерпретировать, в согласии с Батлер, как повторное исполнение, которое устанавливает и закрепляет субъекта, то есть человека: если гендер – это гендеризация, то человек – это гуманизация. Трактовка человека в качестве глагола (гуманизировать) влечет несколько важных следствий. Прежде всего, мы должны задать следующие вопросы: существует ли субъект, исполняющий процесс гуманизации? Чем является гуманизация – процессом или проектом (или и тем и другим)? В прояснении этих вопросов может пригодиться понятие антропологической машины.
Глава 13
Антропологическая машина
В РАБОТЕ «ОТКРЫТОЕ. ЧЕЛОВЕК И ЖИВОТНОЕ» философ Джорджо Агамбен подчеркивает историческое конструирование человека, имеющее ключевое значение для постгуманистического подхода. Он утверждает: «Homo sapiens – следовательно, не субстанция и не отчетливо определенный род: эта формула – скорее, машина или артефакт, продуцирующий самопознание человека» [Агамбен, 2012, c. 38–39]. Здесь Агамбен касается темы, которая имеет первостепенное значение для постчеловека, но в то же время, если судить с точки зрения критического постгуманизма, его предложение не свободно от определенных ограничений. Согласно Агамбену, человек стратегически производился путем отделения от животного, и именно это он называет «антропологической машиной»: