Это очень важный вопрос, и именно поэтому мы должны пояснить, что философский постгуманизм не является ни технократическим, ни луддитским, и что он не считает искусственную жизнь чем-то абсолютным и не рассматривает ее вне контекста. Пора связать пост-антропоцентрический ответ философского постгуманизма с обсуждением искусственной жизни. Дестабилизация границы одушевленного и неодушевленного благодаря включению всей области «искусственной жизни» в понятие «постчеловеческой жизни» не предполагает новой иерархии. Прежде чем пояснить, как эти интересы могут сосуществовать друг с другом и складываться во что-то большее, мы должны признать, что некоторые мыслители допускали подобную ошибку и в рамках самого постчеловеческого движения. В последнее время постгуманизм стал привлекать немало внимания, попав наконец в мейнстрим. Хотя рост интереса создает немало возможностей для диалога и сотрудничества, одна из проблем, обусловленных проникновением постгуманизма в области, которые исторически отвечали за сохранение традиционных структур власти, очевидна в работах тех мыслителей, которые принимают «экзотическое» отличие, в частности отличие робота, биотехнологических химер и клона, но не хотят иметь дела с различиями, встречающимися в сфере самого человека[257] (то есть с человеческими «другими», на которые как раз и обращает особое внимание пост-гуманизм) и планеты Земля (с нечеловеческими «другими», которые особенно важны для пост-антропоцентризма). Философский постгуманизм не опирается на ту или иную иерархическую систему; инаковость (человеческая и нечеловеческая) принимается в качестве открытой, постоянной развивающейся рамки, а не в качестве неуправляемого хаоса, который следует нормализовать, представив в качестве иного или божественного. И все же в настоящий момент общество слишком склонно превозносить технологию. Например, предоставление гражданства роботу Софии Саудовской Аравией в 2017 году было важным достижением в области прав роботов[258]; новость привлекла огромное внимание медиа. В то же время не стала столь обсуждаемой новость, что амазонский лес стал «субъектом права»[259] по постановлению Верховного суда Колумбии, даровавшему лесу юридические права личности [Stubley, 2018][260]. Это была попытка решить важнейшую проблему глобальной вырубки лесов, и она создала прецедент в политике в области изменения климата. С постчеловеческой точки зрения подобное неравенство во внимании медиа весьма показательно. Общество хочет бояться машин и ими очаровываться; робот считается потомком, который когда-нибудь восстанет и сместит человека. Хотя такой символический сдвиг может показаться радикальным, на самом деле иерархическую структуру он нисколько не меняет: переход от теоцентризма к антропоцентризму гуманистической парадигмы предшествует переходу от антропоцентризма к техноцентризму современной эпохи. Главенство машины не соответствует настрою философского постгуманизма, согласно которому машина – часть эволюции, однако эволюция не должна считаться вертикальным процессом: как указал Стивен Гульд [Gould, 1996], развивая идеи Дарвина [Дарвин, 1991], эволюция движется не к сложности, а к диверсификации.